На что жить в дороге?

А вот так! Где подработать, где помочь, а где и поторговать. Хотя последнее называлось не так.

Хоть и век другой, и мир другой, а храмы – везде такие… храмы! Даже здесь они торговали чем-то вроде освященных значков, медальончиков, встречались и «настоящие мощи» местных святых. Вот их и продавали, и недешево, тем, кто сам не мог попасть в какой-то храм, а побывать там хотел. Это не засчитывалось, как полноценное посещение, но все ж – святой предмет.

С точки зрения местных – благочестие и спасение души.

С точки зрения Лилиан – чушь несусветная.

Лично она не видела смысла в таких подвигах. Гробить несколько лет своей жизни, чтобы помолиться во всех концах страны?

А работать вы, господа, не пытались? К примеру, в лечебнице для бедных?

Кто, кто сказал дуракам, что Альдонаю – или Богу, неважно какому, угодны бездельники, разменявшие свою жизнь на пустой треп? Лучшая молитва – молитва делом. Не расшибай ты лоб, а просто помоги соседу. Соседу помощь не нужна?

Так глаза открой! Посмотри вокруг и увидишь, что есть сотни, тысячи людей, которые в тебе нуждаются! Не знаешь, куда себя приткнуть? Да хоть щенка на помойке подбери! Все живую тварь спасешь! А сколько тут брошенных детей? Сколько нищеты?

Впрочем, Лиля была пристрастна. Еще с тех времен, когда жила в гарнизоне. Ее приучили, что лучше одно маленькое доброе дело, чем тысяча добрых слов, так она и поступала.

И разумеется, не подавала паломникам и не покупала у них ничего из предложенного.

Но дети есть дети, а стадный инстинкт неистребим.

Миранда в этот раз попросилась ехать с Джерисоном, Лиля уехала немного вперед, поболтала с Кретом, а когда вернулась…

Ей чуть дурно не стало.

Стоит этакое грязное по уши, в балахоне, с посохом, и протягивает Миранде целую связку амулетов (простите – святых фетишей), а малявка уже примеривается к одному из них.

Джес играет серебряной монетой, по местным меркам – месячный прожиточный минимум солдата. Не элитного, но все же! Это ж надо! Такие деньги – и за такую пакость?

Да, денег тоже было жалко. Хоть Лиля и зарабатывала килограммы золота на своих изобретениях, но медяшка золотой бережет! И никак иначе!

Лиля пришпорила Лидарха, оттесняя паломника от ребенка, и возмущенно поглядела на мужа.

– Джес! Мири! Вы что творите?

Что у Миранды, что у Джерисона были одинаково большие непонимающие глаза.

– Лилиан?

– Мам?

Девочка откровенно не поняла, в чем проблема. Ну ладно еще Джерисон, но Мири-то? А ведь учили, объясняли, но видимо, некоторые вещи просто сидят слишком глубоко в подкорке. Ладно, будем выбивать.

Лиля скрипнула зубами и достала фляжку со спиртом.

– Детка, ты помнишь, что я рассказывала про микробы и грязь?

– Да.

– Отлично. Посмотри на дядю паломника. Он грязный?

Миранда медленно кивнула головой.

– Д-да…

– Все, что получишь из его рук, изволь взять платком и протереть спиртом. Поняла?

– Да, мам. А разве со святыми реликвиями так тоже бывает?

Лиля закатила глаза.

Бывает, ага! Знаете, от молитвы над гангреной – ни одна бактерия не сдохла. И от креста, приложенного к ране тоже ни один микроб не померши.

Дезинфекция! И только дезинфекция!

Миранде Лиля объяснила проще.

– Солнышко, вот мы вернемся в Тараль, и попробуем посмотреть на микробов.

Мири закивала. Если конечно, Рикерт разобрался с линзами. Принцип ему Лиля давно объяснила, но знать – и воплотить вещи совершенно разные.

– Да!

– Потом помолимся рядом и еще раз посмотрим.

– И что?

– И ни один микроб не сдохнет. А грязь…

– Это база всех болезней!

– Именно.

Джерисон слушал разговор – и рот у благородного графа открывался все шире и шире. И глаза тоже. А потом прорвало.

– Госпожа графиня, вы чему ребенка учите?

Лиля даже сначала не поняла, в чем проблема.

– Что не так?

– Лилиан, это святые предметы…

Распинаться благородный граф мог бы еще долго. Но Лилиан, поняв в чем дело, была безжалостна.

– Джес, как передается проказа?

Настало время графа хлопать глазами.

Проказа, экзема и прочие кожные болезни были бичом времени, чего уж там. Лечить их толком не умели, или лечили так успешно, что болезни помирала вместе с ее носителем.

Подцепил – считай, жизнь закончена. А ты сидишь и гниешь заживо. Кому ж такое понравится?

– И как?

– При близком контакте с человеком. При прикосновении в том числе.5

Джес осмысливал недолго. А потом аж шарахнулся.

– Что?!

– Да, Джерисон. Просто некоторые люди сильнее, и они не заболевают. А некоторые слабее. И зараза эта может таиться внутри человека до двадцати лет, а потом только вырваться наружу и начать разрушать его.

– Н-но…

– Единственный способ избежать этого – не хватать все, что под руку подвернется. Или хотя бы протирать спиртом. Худо ли, бедно, но немного помогает.

Джес прищурился.

– А откуда такие знания?

Про паломника благополучно забыли, и он удрал вместе со своей связкой, понимая, что денег не дадут, а вот пинка добавить могут.

Лиля потерла лоб.

– Кое-что – из старых свитков. Кое-что мне рассказал Тахир. Ханганы тоже страдают от этой заразы, лечить не научились, а вот как передается – заметили.

– Но это же святые предметы!

Лиля покачала головой.

– По дороге к тебе они прошли через множество рук. Все ли руки были достаточно здоровы? Я не знаю, но рисковать здоровьем дочери не буду. Пожалуйста, Джерисон, не рискуй и ты тоже! Умоляю!

Неосознанно, Лиля нашла правильный тон. Вздумай она угрожать, ругаться, объяснять научно, Джерисон мог бы и поставить на своем. Но просьба, тем более такая, нашла отклик в его душе.

Лилиан беспокоилась за него, за его ребенка…

– Хорошо, солнце мое. Так и сделаем. Вот этим протирать?

Лиля кивнула.

– И прошу тебя, не давай Миранде дотрагиваться до этих людей. Мы не знаем, что там, где они были, с кем укрывались одним плащом… не подвергай нас такой опасности?