— за Советскую власть. И даже согласны сражаться за нее! Они так решили на своем собрании.

Комиссар обрадовался: «Вот молодцы!» И Коля с Мишкой тоже обрадовались.

— Сколько вас таких? — спросил комиссар.

— Двадцать пьять, — сказал немец в нашей одежде.

— Совсем хорошо! — сказал комиссар.

— Завсем карошо! — повторил немец.

И почему-то этот немец какой-то знакомый. Но Коля никак не может вспомнить, где он его видел.

Тогда он напустил Мишку. Мишка стал ходить вокруг немца. Ходит, грызет семечки и соображает-вспоминает. И вспомнил! Вспомнил!

— Гутен морген! Гутен морген, дядя Мелис! — сказал Мишка. И тогда Коля тоже наконец-то узнал: да это же Мелис с нашего двора, из Мишкиной квартиры, тот самый немец, которого на рождестве избили полицейские!

Мелис тоже узнал их:

— Здрасти, Миша! Колья, я радый, что ты живой! Теперь мы вместе!

Жить в Нолинске стали так: Коля и Мишка поместились в этой избушке. И хозяйка им варит и стирает. А Иван Сидорович перешел в казарму — к солдатам-большевикам. Но он там только ночует, а все свободное время проводит с ребятами.

И Мелис приходит к ним часто-часто.

Иван Сидорович объясняет им все, что делается в мире. Он объясняет как будто бы Мишке, а на самом деле старается для Мелиса, чтобы Мелис лучше понял, что такое Советская власть и как надо за нее бороться.

— Теперь, — сказал Иван Сидорович, — очень тревожно. Недалеко от Нолинска есть город Малмыж, так этот город захватили белогвардейцы. И они идут теперь на город Уржум. А от Уржума до Нолинска рукой подать.

Теперь надо быть готовым к бою! Враг уже близко!

Вот так сказал Иван Сидорович и ушел в свою казарму, а Коля с Мишкой завалились спать.

А через несколько часов началась большая беда…

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Белогвардейцы врываются в Нолинск

⠀⠀ ⠀⠀

Темной августовской ночью белогвардейцы хитроумно подобрались к Нолинску: один отряд — от реки Вятки, от пристани Медведки, а другой отряд — с востока.

Им удалось бесшумно снять часовых и окружить трехэтажный каменный дом бывшего духовного училища, в котором засели большевики.

С белыми пришел в Нолинск и прапорщик Маевский, — тот самый живоглот, который убежал из Вятки в чужой шубе.

Белогвардейцам было известно, что в Нолинске есть еще один дом, где засели большевики — старая казарма, с отрядом солдат в ней. Маевский предложил заманить красноармейцев в засаду.

Он позвонил в казарму с только что занятой телефонной станции:

— Говорит дежурный военкомата. По приказу военного комиссара предлагаю срочно в полном составе прибыть к духовному училищу.

Красноармейцы мгновенно были на ногах и бросились к цели. И вдруг с трех сторон ударили выстрелы.

Упали убитые красноармейцы, а немногие уцелевшие бросились бежать, спасая жизнь. Но мало кому удалось скрыться: почти всех застрелили на бегу, а раненых подняли на штыки.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Ивана Сидоровича спасло хладнокровие старого солдата. Он упал с первым же залпом, хотя ни одна пуля не задела его. Упал, дернулся, как будто умирал, и скатился в канаву.

Он не бросил винтовки и не собирался сдаваться. Но сейчас надо было уходить. Втиснувшись в узкую канаву, стараясь не отрываться от земли, он дополз до бревенчатого настила, по которому с улицы въезжали в какой-то двор. Вотинцев сжался, подполз под настил и затаился там.

Но вот вблизи стало тихо. Зато издали, от духовного училища все чаще и чаще доносились звуки стрельбы.

Тогда Иван Сидорович пополз по канаве дальше, по-прежнему не бросая винтовки.

— Где Коля? — вот о чем думал он, подползая к знакомому низкому домику.

Дверь была заперта. Он тихонько постучался.

— Я это! Я! — чуть слышно сказал он, услышав осторожные шаги за дверью.

Смертельно перепуганная хозяйка, старая солдатка, отперла.

— Где Коля? — бросился к ней Иван Сидорович.

— Тише, голубчик, тише!.. Они по домам рыщут, по нашей улице идут… А твой парнишка к своим убежал, в духовное… Как только стали стрелять, он проснулся, схватил ружьище свое и — к ним… Ты сам-то прячься скорей!..

— А Мишка где?

Хозяйка криво улыбнулась:.

— Этот несмышленыш спит… Ты его не трогай… Я скажу, что это внук мой…

В это время где-то совсем близко раздался выстрел.

— Не иначе — у соседки нашли кого-то, — печально сказала хозяйка. — Скорей, мужик, скорей! Полезай на подволоку и закопайся в сено за кожух. Авось пронесет….

Солдатка была права: к домику уже подходили. Вотинцев на цыпочках вбежал в сени и — вверх по лесенке, на подволоку. Еле успел.

В домик вошел злой, но веселый Маевский и с ним три белых солдата.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Маевский и солдатка

⠀⠀ ⠀⠀

— А-а-а! Старая ведьма! — закричал еще с порога Маевский на солдатку. — Куда своих большевиков спрятала? Сознавайся!

— Батюшка! — затряслась хозяйка. — Они как с вечера ушли, так и не бывали больше. Батюшка, ослобони! Безбожники они: сядут есть — не перекрестятся, войдут в дом — шапки не скинут!

— Ой, брешешь, старая, — снова заорал Маевский и погрозил старухе наганом. — Сознавайся, проклятая! Последний раз говорю! А то тут же пришью на месте!

Хозяйка бросилась к иконе, встала перед ней на колени и начала быстро-быстро креститься:

— Видит бог, пресвятая богородица, что нет их у меня! Дали мне их — меня не спросили, и ушли они — мне не доложились! Ушли и все забрали и ружьища свои унесли!

— Все забрали! — самоотверженно врала солдатка. И в это время с ужасом увидела на комоде оленя с золотыми рогами. Она позабыла спрятать его, и сейчас он ярко выделялся на темной скатерти.

— Что же делать-то? — и она догадалась, придумала, заговорила:

— Нет их у меня, батюшка! И в подвале нет. Никого у меня нет в подвале…

— Ага! Заговорила, старая ведьма! — буркнул Маевский и подошел к подвалу. — Эй, Николаев, откинь-ка!

Солдат послушно приподнял и откинул крышку подвала.

Маевский посмотрел вниз, но не стал спускаться — побоялся.

— Ну, чего же вы стоите? — заорал он на солдат.

Неохотно и боязливо солдаты стали спускаться вниз по лесенке, забрав с собой лампу, оставив комнатку в темноте.

— Никого нету, ваше благородие! — донеслось немного погодя из подвала.

Ищите лучше! — буркнул Маевский и сам полез вниз.

Только этого и ждала хозяйка. В два шага она подскочила к комоду. Миг — и олень в ее руках. Но куда его теперь?

В печку? А вдруг полезут? К Мишке под подушку?