Она обхватила меня руками и прижалась, уткнувшись носом в шею. Забавное, должно быть, зрелище со стороны: трусиков из рук Мелкая так и не выпустила.

Я еще чуть побаюкал ее в объятиях. На душе было светло, словно после долгих блужданий я наконец-то выбрел на верную дорогу. Теперь все вроде бы шло правильно.

Тот же день, позднее

Ленинград, Измайловский проспект

Зря я опасался – ужин шел по-домашнему расслабленно.

Мама прихватила Мелкую сразу на пороге: приобняла, потом взяла за подбородок и пристально посмотрела в глаза, выглядывая там что-то ей одной известное. С облегчением выдохнула невнятное «Ну, слава богу!» и увлекла за собой на кухню.

Мелкая и правда за эти дни изменилась: движения округлились, смех теперь звучал чисто и беззаботно, а глаза часто искрили улыбкой. Это было заметно. Меня даже сегодня на перемене отловила ее классная – Биссектриса, указала взглядом на щебечущую с подружками Мелкую и шепнула негромкое «Спасибо». Я долго потом чесал в затылке, пытаясь понять, осталось ли еще в нас что-нибудь такое, что на самом деле было бы секретом для наших учителей.

За столом, когда перешли к чаю, я сообщил родителям о предстоящей на майские экспедиции. Сделал это без излишних деталей, и в такой форме это было воспринято благожелательно: папа и сам недавно еще любил прихватить летом дней десять для сплава на плотах по северным рекам.

– И немного пошьем тут, – добавил я, – сумки походные для участников и еще кое-что по мелочам.

Мелкая встрепенулась и посмотрела на меня с недоумением.

– Ты, если захочешь, участвуешь, – успокоил я ее.

Она часто-часто закивала, и мама торопливо пригубила чашку, пытаясь скрыть невольную улыбку.

– А чем магазинные-то рюкзаки не нравятся? – Тут наконец заговорил папа.

Он почти весь вечер промолчал, но не замкнувшись в себе, а как-то уютно и доброжелательно. Смотрел в основном в телевизор и лишь изредка скользил в нашу сторону почти невесомым взглядом, что-то про себя отмечая такое, что становилось ясно: еще одного разговора тет-а-тет на задушевные темы мне не избежать.

Было, было у меня подозрение, на чем мы сыплемся, – на невербалке. Мелкая порой глубоко ныряла в мое личное пространство и чувствовала себя там комфортно и уверенно, поглядывая вокруг с легким неосознанным вызовом: точь-в-точь так из зарослей актиний смотрит в беспокойный океан рыбка-клоун. Да и я время от времени забывался: то заправил ей выбившуюся прядку за ушко, то сцепил под столом наши пальцы.

– Рюкзаки нам особо не нужны: мы же не в поход идем, у нас будет стоянка, – пояснил я. – А вот именно походных сумок, чтобы большого объема, из плотного материала, с ремнем для наплечного ношения, – нет. Да и пофорсить хочется.

– А! Вот это – понятно, – усмехнулся папа и опять перенес внимание на экран: там царил Ираклий Андроников, непостижимый и неподражаемый носитель эталонной русской речи.

Мама с Мелкой опять завели свой безобидный треп о кулинарии. Похоже, им было чем поделиться друг с другом.

Я потянулся за очередным ромбиком земелаха.

– Я бы на твоем месте особо не расслаблялся, – вполголоса заметил мне папа, доверительно наклонившись к моему уху.

Я сначала не понял. Потом взглянул повнимательней на довольную чем-то маму. Сильно довольную… А вот и правда, что это она порой так странно смотрит то на Мелкую, то на меня?

Папа ухмыльнулся в кулак:

– Не спи, боец, – враг не дремлет.

– Эй, – несильно ткнул я его в бок, – она же это несерьезно, правда?

Вышло как-то жалобно.

– А вот с этим ты уже сам разбирайся. – И папа сладко потянулся в кресле. – Сам. Ты же этого хотел?

Тот же день, вечер

Ленинград, Невский проспект

Ни Карл, ни Джордж не испытывали иллюзий: в КГБ за безобидных чудаков-архивистов их уже давно никто не держит. Да и в фокусе с надувной куклой советская контрразведка, поди, разобралась – было на то у них и время, и возможности. Теперь любой выезд сотрудников Станции приводил в действие сложную «вертушку» из полутора-двух десятков автомобилей наблюдения, и оторваться от них в «мертвую зону» хотя бы на время стало задачей, по сложности своей сопоставимой с полетом на Луну.

Вот и сейчас, стоило только оперативникам свернуть с Литейного на Невский, как на хвост к ним бойко, всего через одну машину, пристроилась уже запримеченная сегодня в районе Полюстрова красная вазовская «тройка», а светло-серая «Волга», что издали вела их предыдущие три квартала, ушла прямо, в сторону Владимирской площади.

Джордж негромко присвистнул, провожая взглядом в зеркале чрезмерно резво стартовавшую машину:

– А двигатель-то у нее форсирован.

– Не думаю. – Глаза Карла блеснули из-под широкополой шляпы. – Капот вниз провисает, багажник, наоборот, задран вверх. Чуть-чуть, конечно, но если приглядеться, то видно. Спецмашина… На них, вероятно, сразу на заводе двигатель помощней ставят.

– Может быть… – Вместо ожидаемого спора Джордж опять вгрызся в ноготь на большом пальце.

– Джорджи, перестань, – попросил Карл с мягкой укоризной.

– А?! Да, чертова привычка… – Джордж недовольно отплюнул что-то в сторону. – Знаешь, верно кто-то сказал, что наша работа – это недели скуки, перемежаемые минутами ужаса.

Кляксой яростного мрака на подсвеченных облаках явился и уплыл назад бунтующий конь, потянулись покрытые мохнатой изморозью решетки Аничкова моста.

– Меня больше погода волнует, – поежился Карл, – минус десять и северный ветер. Они называют это весной.

– Ничего, я не сахарный. – Джордж натянул утепленные кожаные перчатки, а потом добавил: – Ты там не молчи в зале как истукан, смейся со всеми.

Карл поиграл желваками и включил поворотник. Вызывающе длинный «Бьюик Регал» с дипломатическими номерами нахально свернул под «кирпич» на Малую Садовую и, прокатив немного, встал напротив служебного выхода из Театра комедии.

Машина затихла, но еще секунд пять они сидели в ней неподвижно и молча, словно задумавшись о чем-то важном.

Впрочем, так оно и было – вот уже полтора часа как в городе раскручивалась тугая пружина шпионской операции. Сначала резко, продемонстрировав специальные навыки, сошли с привычных туристических маршрутов и рассыпались по дальним районам сразу полтора десятка резвых «интуристов», что прибыли на пароме этим утром. Потом откуда-то из Купчина выстрелил короткую серию в эфир подпольный передатчик. Как-то вдруг все сразу в театры и концертные залы направились сотрудники консульства и приехавшие к ним в гости коллеги из Москвы. А полчаса назад на Васильевском острове из машины консула выскочила, оставив за себя обманку, и помчалась темными проходными дворами в сторону Смоленского кладбища Синтиция Фолк.