– Я тоже думал, что потерял тебя. Этот одр все еще жив?

Я отрицательно покачала головой:

– Лошадь сдохла, не прошло и часа.

– Бедное животное. – Он посмотрел на окно. Свет расцвечивал его профиль, выявлял золотые волоски в медной бороде. – Она была вьючной кобылой. Я украл ее и прискакал сюда без остановки из Веллетри. У меня ушло на это пять дней. Чудо, что она столько продержалась.

– Веллетри? Но это же много миль от Рима! Я думала, ты был с папочкой.

– Был, – мрачно ответил он.

Слезы хлынули у меня из глаз.

– Боже мой! Неужели папочка… Он все еще…

Чезаре с трудом приподнялся с подушки:

– Да. Не беспокойся. Он жив. Я должен был встретиться с ним в Перудже. Договорились еще до моего отъезда из Рима. Но сначала я должен был увидеть тебя.

Я прогнала печаль:

– Не понимаю.

– И не можешь понимать. – Он перебирал пальцами незашнурованный ворот ночной сорочки. Ее откопали в cassone Джованни, потому что в седельном мешке Чезаре ничего не нашлось, кроме грязного белья и каких-то объедков. Лукка раздела моего брата, вымыла и уложила в кровать. Теперь, когда рубаха отошла и обнажила пушок на его груди, я отвела взгляд. Я все еще думала о нем как о брате, который старше меня на пять лет, как о моем защитнике и товарище по детским играм. Я забыла, что Чезаре сейчас мужчина, ему почти двадцать лет. – Нам пришлось заключить договор с королем Карлом, – нарушил он тишину. – Нас, конечно, будут презирать за это, клеймить по всей Италии, но у нас не было выбора. Мы оказались запертыми в замке. Французы угрожали начать обстрел…

– Да, – оборвала я его. – Я получила твое послание. Оно все еще у меня.

– Так оно дошло до тебя? – На его лице появилась едва заметная улыбка. – Если увижу того курьера, обязательно награжу. Только чертовски храбрый человек мог выбраться тогда из города, я уж не говорю о том, чтобы добраться до Пезаро. – Он снова замолчал, перебирая пальцами свою рубаху. – В общем, тайный ход из Ватикана обрушился под их огнем. Выхода у нас не было. И хотя король обещал обходиться с нами достойно, после того как их армия вступила за стены, началось мародерство. Еврейский квартал, район Борго и палаццо. Они обчистили все. Мама бежала на свой виноградник на Эсквилинском холме. Они могли бы сжечь и изнасиловать весь город, если бы мы не подписали договор. – Он поморщился. – Я видел турок в бою – они куда как сдержаннее. А французы – настоящие животные. Обоссали все алтари в базилике. В Ватикане держали лошадей, а в папские апартаменты приводили своих шлюх.

– Dio mio! – Я перекрестилась, думая о прекрасных фресках, позолоченной мебели, гобеленах, которые теперь испорчены, опоганены. – И к какому соглашению вы пришли? – спросила я, готовя себя к известию, что мы теперь подданные французского короля.

– А ты не хочешь узнать, что случилось до этого? – Он заговорил озорным тоном, отчего я улыбнулась. – В Риме начались бунты. Вообще-то, мы не одобряем разбоя, кроме тех случаев, когда сами его и провоцируем. Карл заволновался. Его людей убивали на улицах, поэтому он отправил срочное послание в замок, прося у отца аудиенции. Все было очень по-королевски, очень тайно. Карл приехал в замок, они обнялись, а потом отправились на прогулку по лоджии. – Чезаре подался ко мне. – Ты никогда не видела такой невероятной пары. Отец, который тяжело вышагивал в camauro[52], и Карл, который подпрыгивал рядом, весь дерганый и пускающий слюни. Французский король – карлик, он страшнее смертного греха и не выше моего плеча. К тому же глуп. Под его властью оказался весь Рим. Он мог вынудить нас на что угодно, но, когда они с отцом закончили свою прогулку, договор был заключен. Карл обязывался покоряться папе как верховному понтифику, отказывался от всех прежних намерений лишить его престола, а папа санкционировал Крестовый поход против турок, гарантируя ему свободный проход по нашему государству.

Я задумалась.

– А почему папочка не мог предоставить ему этот проход прежде? Ведь отказом он поставил под угрозу весь город.

– Мы никогда не думали, что дойдет до этого. – Чезаре поморщился. – Вернее, отец не думал. У меня было предчувствие, что добром это не кончится. Но он правильно поступил, отказав им поначалу. Территория Романьи – часть нашего священного государства, разреши проход по нему Карлу, и другие суверены Европы сочтут, что можно приходить и грабить нас. И в конечном счете наш отказ и спас нас. Большинство знати в Романье уже поцеловали culo[53] Карлу, предложили ему свои крепости, а потому наш отказ разрешить французам проход под угрозой папских санкций теперь превращает этих баронов в предателей.

– А Неаполь? Там Джоффре с его женой, принцессой Санчей. Ему не грозит опасность?

Чезаре кивнул:

– Мы должны молиться, чтобы Неаполь избежал своей судьбы. Вопрос стоял так: либо они, либо мы. Альфонсо отрекся в пользу своего сына Феррантино, а тот как бешеная собака. Он будет драться с французами до последнего вздоха. Мы можем только надеяться, что ему хватит солдат для победы.

– Ты поэтому оказался в Веллетри? Уехал из Рима вместе с королем Карлом?

– Мы уехали вдвоем – я и Джем. Я тебе говорил: Карл глуп. Он практически согласился заплатить отцу пятьсот тысяч дукатов за мое общество. Мое присутствие означало папское одобрение его кампании против Неаполя. Но за Джема он бы заплатил еще больше. Карлу был нужен в его лагере ненавидимый султаном брат – в качестве заложника. В Крестовом походе Джем мог бы оказаться полезным в роли пешки. Я отправился в путь как кардинальский легат. Вел девятнадцать мулов с вещами. Вероятно, французы были потрясены, когда открыли сундуки и обнаружили, что они пусты.

Я хохотнула, согретая его голосом.

– Ты с собой ничего не взял?

– Взял – в двух первых сундуках кое-что было. Я даже продемонстрировал Карлу мои наряды и кубки – у него чуть глаза на лоб не вылезли при виде такого количества драгоценных камней. Он настолько же жаден, насколько продажен. К сожалению, на полпути к Веллетри мулов с этими сундуками перехватил Микелотто. Когда я бежал, при мне были только моя одежда и шапочка. – Он неожиданно рассмеялся. – Карл искренне верит, что мы будем исполнять условия договора и поддержим его претензии на Неаполь.

Настроение у меня улучшилось. Мой брат свел французскую угрозу к фарсу.

– Карл понятия не имеет, что его ждет. Занять Неаполь не так просто, как он считает, – продолжил Чезаре. – А пока он сражается с королем Феррантино, мы с отцом организуем Священную лигу с нашими городами-государствами. Теперь они будут прислушиваться к нам – они видели, что случается с теми, кто этого не делает. А когда они согласятся, – Чезаре подался ко мне, торжествующе улыбаясь, – мы их подчиним. Медичи уже бежали из Флоренции, были изгнаны из своего города этим дьяволом Савонаролой, который теперь швыряет все их драгоценные владения в костер своего тщеславия. Одна великая семья пала. Значит, нам придется покорять на одну семью меньше. Остальных мы поставим на колени, а когда выудим из них то, что нам нужно, то победим всех, каждого полководца и высокомерного герцога, всех предателей-князей, которые пытались содействовать нашему падению. Мы сделаем их нашими вассалами или наденем их головы на пики. Наступила новая эпоха – эпоха Борджиа. И я буду ее бичом. Я наведу на них такой ужас, что они будут дрожать, услышав наше имя.