– Ваш муж близко? – спросил Билл на всякий случай, хотя догадывался, что его нет, иначе Мэдди не заикнулась бы про Лиззи.

– Нет, улетел на уик-энд в Лас-Вегас. У них предполагался ужин и позднее представление. Он обещал вернуться к полуночи, но скорее всего объявится не раньше трех утра.

– Тогда, может быть, нам с вами вместе поужинать? – поспешил Билл с предложением, радуясь, что Мэдди одна. – Я как раз сделал себе пасту и салат. Или вас не соблазняет такое простое меню? Если нет, можем куда-нибудь сходить.

Он еще никогда не приглашал на ужин, только на ланч, преимущественно деловой. Мэдди нравилось его общество. Билл превратился в ее наставника и исповедника, а иногда даже играл роль ангела-хранителя. После отъезда Грега он стал ее лучшим другом.

– С радостью принимаю ваше приглашение, – ответила она, не раздумывая. Оба решили, что лучше всего будет увидеться у него дома: появиться где-то вдвоем вечером значило бы породить слухи, тем более что таблоиды разожгли к ней повышенный интерес. Такие проблемы обоим были ни к чему.

– Что мне захватить? Вино, десерт, салфетки? – Мэдди была воодушевлена приглашением.

– Главное – вы сами. Все будет скромно, повар из меня никакой. Я начал осваивать эту премудрость только в прошлом году.

– Не беспокойтесь, я вам помогу.

Уже через полчаса Мэдди была у него с бутылкой красного вина, в белой кофточке и джинсах. С распущенными волосами она еще больше походила на Лиззи. Билл не преминул это подметить.

– Она чудесная девочка, – гордо заявила Мэдди. Можно было подумать, что она воспитывала дочь с пеленок.

Расторопность Билла на кухне произвела на нее сильное впечатление. На нем была накрахмаленная синяя рубашка и джинсы, он закатал рукава и приготовил превосходный салат, подогрел купленный специально для гостьи французский хлеб, феттучини «Альфредо» получились настоящим объедением. Красное вино пришлось в самый раз. Сидя в уютной кухне и любуясь любимым садом Билла, они болтали обо всем на свете: о его дипломатической и академической карьере, его книге, ее программе, его детях. Им было друг с другом легко, как закадычным друзьям. Билл обнаружил, что с Мэдди можно обсуждать все, что угодно, включая даже свои сомнения насчет брака дочери. Отец считал, что она слишком много работает и слишком часто рожает, ему казалось, что зять ее не ценит. У Мэдди складывалось впечатление, что у него милая семья. Она поняла, что завидовала бы ему, если бы в ее жизнь не вошла Лиззи.

– Я поняла, как важны дети, только когда мне стало ясно, что у меня их не будет. Я совершила непростительную глупость, позволив Джеку уговорить меня изуродовать себя… Он так ради меня старался, что я решила – это мой долг перед ним. Всю жизнь я делала то, что мне говорили: иметь или не иметь детей, отказываться от них, вообще лишить себя их…

Мэдди не верилось, что она обсуждает такие темы с мужчиной; это происходило потому, что ее отчасти покинула прежняя горечь – спасибо Лиззи.

– Невозможно даже представить этот ужас – на всю жизнь остаться без детей!

– Действительно, это была бы трагедия. Мои дети придают моей жизни смысл, – согласился Билл. – Иногда мне кажется, что они были важнее для меня, чем для Маргарет. Она относилась к ним небрежнее, чем я: я всегда очень о них беспокоился, чересчур их опекал.

Теперь Мэдди прекрасно понимала его. Она все время переживала за Лиззи, беспокоилась за ее безопасность, боялась лишиться этого величайшего в ее жизни дара. Она словно считала себя недостойной этой благодати, страшилась, что судьба покарает ее, отняв Лиззи.

– Я всегда буду чувствовать вину за то, что отказалась от нее. Чудо, что она оказалась такой стойкой. В чем-то моя дочь гораздо мужественнее меня, – сказала Мэдди с восхищением.

Билл поставил перед ней чашку шоколадного мусса – потрясающе вкусного, как и все, что он делал.

– Ей не пришлось пережить того, что пережили вы, Мэдди. Удивляться надо другому: что вы сохранили себя. Хотя и ей, конечно, изрядно досталось в приемных семьях и сиротских приютах. Слава богу, теперь вы вместе. – А потом он задал ей странный вопрос: – Теперь, когда у вас есть Лиззи и вы понимаете, что значит быть матерью, вы бы хотели еще детей?

– Очень хотела бы, но не думаю, что на это есть шансы. – Мэдди грустно улыбнулась. – Родить я больше не смогу, остается только усыновление, но Джек категорически против.

Билл огорчился, что она по-прежнему включает Джека в свои расчеты. В последнее время он ничего не слышал от нее о намерении уйти от мужа. Она не примирилась со своим положением, но и не набралась храбрости для ухода. Она по-прежнему считала, что у нее перед мужем долг, особенно после истории с появлением Лиззи.

– Если бы не Джек, вы бы хотели усыновить ребенка? – При всей бессмысленности такого вопроса Биллу было очень любопытно услышать ее ответ. Мэдди любит детей, отношения с дочерью приносят ей массу удовольствия. Она оказалась великолепной матерью, как ни ново было для нее это нелегкое поприще.

– Возможно, – сказала она с удивленным видом. – Раньше я об этом не думала. Потому, наверное, что никогда не собиралась уходить от Джека. Даже сейчас я сомневаюсь, что у меня хватит на это смелости.

– А вы этого хотите? Хотите уйти от Джека? – Иногда Биллу казалось, что она хочет этого, иногда – что нет. Ее супружеской жизнью руководило чувство вины. В его глазах брак Хантеров не имел права так называться – в нем Мэдди была жертвой.

– Мне хочется уйти от мучений, страха, чувства вины, которое меня преследует, когда я с Джеком… Наверное, мне бы хотелось, чтобы был только он, а всего этого не было, но такое вряд ли возможно. Но когда я начинаю думать о том, чтобы от него уйти, это превращается в уход от того человека, которым он был раньше. А остаюсь я с мерзавцем, которым он умеет быть и в которого слишком часто превращается. Трудно увязать одно с другим. Я никогда не бываю до конца уверена, кто он и кто я, от кого я ушла бы… – Мэдди старалась как можно понятнее описать свои чувства. Получилось сбивчиво, но Биллу было полезно это послушать.

– Наверное, это бывает со всеми, только в разной степени… – пробормотал он.

Очевидно, что она застряла в неуверенности: обе чаши весов имели для нее одинаковый вес, хотя жестокость Джека, казалось, должна поколебать равновесие. В отличие от Мэдди Билл не подвергался в детстве тому жестокому обращению, которое теперь заставляло взрослую женщину сносить все, что позволял себе ее муж. Ей потребовалось почти девять лет, в том числе семь лет брака с Джеком, чтобы понять, что между ним и Бобби Джо много общего. Просто издевательства Джека были утонченнее.

– Взять хотя бы меня, – продолжил Билл. – Я уже забыл многое из того, что раздражало меня в Маргарет. Теперь, оглядываясь в прошлое, вспоминаю прожитые вместе годы и не вижу никаких изъянов. А ведь и у нас бывали разногласия, как у большинства людей, пару раз случались серьезные ссоры. Когда я получил первое дипломатическое назначение и собрался покинуть Кембридж, она грозилась от меня уйти. Ей никуда не хотелось ехать, она кричала, что я сошел с ума. В конце концов оказалось, – он грустно вздохнул, – что она была права. Если бы я тогда отказался, она осталась бы жива.