Джек отвернулся, закрыл глаза и через пять минут захрапел. Мэдди в полном замешательстве не сводила с него глаз. О том, чтобы опять отказаться от Лиззи, и речи не могло быть: она не могла поступить так ни с ней, ни с собой. Но и терять Джека не хотелось. Он так много ей дал, а насилие, которому подвергал ее, в последнее время стало казаться плодом ее воображения – в отличие от Лиззи. У Мэдди было чувство, что это она поступила с мужем дурно и в жертву теперь превратился он… В ту ночь она провела много часов без сна, ломая голову над всем происходящим и борясь с чувством стыда перед Джеком.

Настало утро, а ответы так и не появились. Мэдди объяснила мужу, что поедет к Лиззи, позавтракает с ней и проводит в Мемфис, а потом вернется и посвятит день ему.

– Советую тебе, Мад, сказать ей, что вы больше не увидитесь. Ты играешь с огнем, то есть со мной и с прессой. Слишком высокая цена за девчонку, которую ты даже не знаешь и по которой даже не будешь тосковать, если прямо сегодня вы распрощаетесь.

– Я уже сказала тебе, Джек, что это невозможно. – Снова его обманывать Мэдди не смогла бы. Но с его точки зрения она только добавляла новый к своим многочисленным грехам.

– Ничего, никуда не денешься.

– Я с ней так не поступлю.

– Зато со мной – сколько угодно? Теперь понятно, как ты относишься к нашему браку. – Это было сказано с оскорбленным видом. Джек искусно изображал жертву.

– Попробуй отнестись к этому разумно… – начала было Мэдди, но он в ответ обжег ее негодующим взглядом.

– Разумно? Ты смеешься надо мной? Ты в своем уме? Ты что, стала наркоманкой? Навязывать мне свое отродье после стольких лет молчания – по-твоему, это разумно?

– Согласна, я совершила ошибку. Но я ведь не прошу тебя видеться с ней, Джек. Я хочу делать это сама.

– Значит, ты еще более чокнутая, чем я думал! Хочешь, чтобы на обложке «Пипл» появился ваш семейный портрет? Тогда ты успокоишься? Учти, рано или поздно это произойдет. После чего можешь навсегда проститься с публикой.

– Вдруг этого не случится? – возразила Мэдди тихо. – Вдруг публика проявит больше понимания, чем ты?

– Господи, когда же ты образумишься?!

Так они проспорили полчаса. Джек уезжал на гольф с двумя президентскими советниками. Перед уходом он еще раз предостерег Мэдди, что эта ее встреча с Лиззи должна быть последней. Она поспешила к дочери, и они прекрасно провели время вдвоем, хотя Лиззи заметила ее огорченный вид. Мэдди ни в чем не призналась и, конечно, не сказала ей, что они видятся в последний раз, наоборот, пообещала новую встречу в один из ближайших выходных и добавила, что все разузнает про Джорджтаунский университет. На прощание они обнялись и поцеловались. Мэдди предложила дочери денег на проезд до аэропорта и дала бы больше, но Лиззи категорически отказалась. Она и так согласилась на оплату матерью самолета, отеля и такси. Мэдди хотела открыть банковский счет на ее имя, но Лиззи запретила ей делать это, повторив, что деньги в их отношениях не главное. Мэдди знала, что Джек все равно ни за что этому не поверит.

Она вернулась домой к полудню и, так как Джека еще не было, позвонила Биллу, все ему рассказав.

– И все это по моей вине, – грустно закончила она. – Не надо было его обманывать.

Но Билл был другого мнения:

– Он показал себя во всей красе. Видите, как он корчит из себя жертву? Жертва – вы, Мэдди, а не он. Разве вы сами не видите этого?

Она еще ни разу не слышала, чтобы Билл был так огорчен. Они проговорили почти час, и под конец Мэдди совсем пала духом. Она отказывалась понимать Билла, и он уже сомневался, что у нее хватит сил и желания освободиться от цепей. Казалось, она пятится назад, вместо того чтобы двигаться вперед.

Вернувшись вечером домой, Джек ни словом не обмолвился о Лиззи. Мэдди не знала, хороший это знак или плохой; она боялась, что он готовит ей новый ультиматум, и делала все, чтобы его ублажить: приготовила вкусный ужин, развлекала приятной беседой. Они занялись любовью, и она еще сильнее устыдилась того, что так расстроила мужа.

На следующий день правота Джека подтвердилась: нарыв прорвался. Фотография Лиззи и Мэдди, сделанная незнакомцем у театра, появилась в разных вариантах на первых страницах всех таблоидов. Кто-то либо разболтал правду, либо догадался. «Мэдди Хантер и ее вдруг нашедшаяся дочь!» – кричали заголовки. Желтая пресса вывалила все, что удалось выведать: что Мэдди родила ребенка в 15 лет и отдала ее на удочерение. Прилагались интервью с Бобби Джо и ее школьным учителем. Таблоиды отлично подготовили сенсацию.

Джек примчался к Мэдди с охапкой газет.

– Нравится, да? Надеюсь, ты лопаешься от гордости. Как нам теперь быть, черт бы тебя побрал? Мы девять лет продавали тебя как непорочную деву, а теперь маска сорвана, Мад. Ты оказалась шлюхой! Что тебе стоило меня послушать?

На фотографиях они с Лиззи выглядели как близняшки, настолько были похожи. Джек метался по ее кабинету, как раненый бык по арене.

Мэдди связалась с Лиззи в Мемфисе, чтобы предупредить. Когда Джек наконец устал беситься и убрался к себе наверх, она позвонила доктору Флауэрс и Биллу. Оба сказали ей одно и то же: во-первых, она не виновата, а во-вторых, все не так ужасно, как кажется. Зрители ее любят, она хороший человек, кто не совершает ошибок в юности, это только усилит любовь к ней, добавив сочувствия. Ее с Лиззи фотографии на самом деле очаровательны, они так чудесно обнимаются!

Но Джек сделал все, что мог, чтобы запугать ее и сделать виноватой. Даже Лиззи зарыдала в трубку.

– Прости меня, мама! Я не хотела тебе вредить. Джек сходит с ума? – Ей было тревожно за Мэдди, она считала, что от него можно ждать любой гадости. В нем было что-то зловещее.

– Он недоволен, но ничего, переживет. – Это было сильным приуменьшением.

– Он тебя уволит?

– Вряд ли. Да и профсоюз не даст. – Это выглядело бы дискриминацией, разве что Джеку удалось бы использовать пункт о нравственности, зафиксированный в ее контракте. Но в любом случае он был взбешен, а Мэдди страдала, что причинила ему боль. – Как-нибудь разберемся. Главное, обещай мне ничего не говорить репортерам.

– Клянусь! Я молчала раньше, буду молчать и теперь. Я тебя не подведу. Я тебя люблю. – Лиззи всхлипнула, и Мэдди поспешила ее утешить:

– И я тебя люблю, милая. Люблю и верю тебе. Скоро им это надоест. Постарайся не слишком огорчаться.

Но скандальные телешоу стали к полудню подсылать к ней своих людей, на канале все потеряли покой: звонили из всех журналов страны, выпрашивая интервью.

– Может, пойти им навстречу? – сдался наконец главный по пиару. – Так ли это опасно? Ну, родила в пятнадцать лет – эка невидаль! Не убила же она своего ребенка, в конце-то концов! Это можно превратить в сладкую сказку. Что скажете, Джек? – Он смотрел на босса с надеждой.

– То и скажу, что готов перевести ее из столицы в Кливленд! – крикнул Джек, не раздумывая. Никогда еще он не был так зол на Мэдди, да еще столь обоснованно. – Она прокололась уже тогда, когда призналась этой маленькой стерве, что она – ее мать. Мать! Какой смысл в этом слове в такой ситуации? Переспала с каким-то балбесом-одноклассником, залетела и отказалась от младенца, едва произведя его на свет. А теперь изображает святошу и болтает про любимую дочку! Черт, кошка и то роднее своим котятам, чем Мэдди – этой тупой стерве из Мемфиса. Та просто паразитирует на ее популярности. Как Мэдди этого не замечает?