А вот тут главным было не расхохотаться. Как я упустила из вида, что подрастающее поколение теперь прошаренное, в детсад приходит уже с владением гаджетами и с сакральными знаниями, которые мы получали в школьные годы. А ведь я не раз слышала «секретные» беседы своих четырехлеток: мол, дети появляются потому, что мама и папа спят в одной постели. Хорошо хоть без подробностей.

— И что? — спросила я спокойно. — Это так ужасно, если у тебя появится брат или сестра?

— У меня не может быть брата или сестры. Моя мама умерла.

— Бывает так, что у братьев и сестер разные мамы. Или разные папы. Мы с твоим папой женаты. Конечно, я полностью не заменю тебе маму, это невозможно. Но я стараюсь — как могу.

— А что, если… вдруг вы этих своих детей будете любить… больше?

Ну вот ларчик и открылся. Обычный детский страх и ревность.

— Глупенький! — я прижала его к себе. — Любовь — это же не яблоко, которое поделили пополам, и каждому дали всего по половинке. Или одному больше, а другому меньше. Это как будто каждому досталось по целому яблоку. Понимаешь?

Аллан неуверенно кивнул и сказал, подумав:

— Знаешь, Лиза, а папа очень сильно храпит.

Это я уже знала, конечно, но притворилась удивленной. И вздохнула:

— Ничего, я как-нибудь потерплю. Зато ты будешь спать спокойно.

Глава 28

Глава 28

— Все, — сказала я, выйдя из комнаты. — Когда проснется, перетаскивай его барахло в маленькую. Будет там спать.

— И как тебе это удалось? — изумленно захлопал глазами Эйдар.

— Если задавать вопросы в лоб, иногда можно узнать много интересного. Все просто, как апельсин. Он боялся, что, если мы с тобой будем спать в одной постели, у нас родятся еще какие-то дети, и тогда мы перестанем любить его. Логично, чего уж там.

— Он что, знает, откуда дети берутся? Я ему не рассказывал. Думал, что рановато еще.

— Волшебная сила коллектива. В моей группе все знали. Без деталей, думаю, но связь между постелью и появлением детей прослеживалась. Хорошо, что их пока еще просто убедить. Достаточно сказать, что ничего подобного, что даже если такое и случится, будем любить всех одинаково. Хотя, конечно, не хотелось бы. Чтобы случилось.

Сказав это, я добавила про себя: пока не хотелось бы.

— Извини, конечно, но ничего… такого я из вашего мира не прихватил.

— Ну тогда поосторожнее, пожалуйста.

Тут мы посмотрели друг на друга и начали давиться от смеха.

— Тише, — зашипела я, зажимая рот рукой. — А то сейчас опять проснется. Пошли в гостиную, что ли. Будем сидеть, как приличные, и…

— Ждать вечера?

— Угу. А кстати, что ты там такое писал, когда я пришла? Если не секрет?

— Да так, — мне показалось, что Эйдар смутился. — Всякие… мысли.

М-да… Если мужик начал записывать «всякие мысли», это значит, что он дошел до ручки. Ну ладно, хоть какое-то занятие. Может, напишет мемуары стража тьмы.

Мы и правда спустились в гостиную. Эйдар уселся в кресло с книгой, а я устроилась на диване с вязанием. Когда-то давно мама учила меня, но я успела все забыть. Выпросила у Люнты моток ниток и крючок и пыталась вспомнить. Правда, крючки здесь были другие: длиннее, толще и с двумя головками. Для чего нужна вторая, я не представляла, мне и с одной было не справиться.

Время от времени мы поглядывали друг на друга, и все было ясно без слов. Не ментальная связь, не какая-то там другая, особая. Наоборот, самая простая.

Я тебя хочу. — Я тебя тоже…

Проснулся Аллан, позвал нас, мы поднялись наверх. Помогли ему одеться, погуляли втроем в саду — благо день был солнечным. После ужина, когда Люнта пришла убирать со стола, Аллан заявил ей с важным видом:

— Я теперь буду спать один. Я уже большой. Я ничего не боюсь.

Люнта едва заметно покосилась в мою сторону и кивнула как ни в чем не бывало:

— Да, конечно, милый. Ты уже совсем большой. И никто тебя в этом доме не обидит. А если хочешь, возьми к себе Йокко. Вдвоем вам будет веселее.

— Хочу! — завопил он, прижимая к себе котенка.

— Нам тоже будет вдвоем… веселее, — пообещал Эйдар мне на ухо.

Меня снова разбирал какой-то нервный смех. Когда чего-то долго ждешь и оно вот-вот исполнится, всегда вот так… нервно.

Мы вместе выкупали Аллана перед сном и уложили в маленькой комнате. Котенок устроился у него в ногах. Я вспомнила тот вечер, когда Аллан остался в группе последними. Если бы мне тогда сказали, что всего через три месяца мы с Эйдаром будем укладывать его спать, а потом ляжем в постель, я бы не поверила.

Наконец Аллан подсунул ладошку под щеку и засопел. Мы тихонько вышли, оставив дверь приоткрытой. В большой комнате, куда я перенесла вещи, наоборот, закрыли на защелку.

— Будешь смеяться, — сказал Эйдар, расстегивая рубашку, — но я уже просто жду, что сейчас раздастся: «Па-па-а-а!»

Вот только не хватало еще, чтобы с ним на нервной почве приключилась импотенция!

— Угу, просто обхохочешься, — проворчала я, положив руки ему на грудь.

Да ладно, я тоже прислушивалась. Но все было тихо.

— В конце концов, дверь закрыта, сюда не вломится, — махнув рукой, Эйдар наклонился и поцеловал меня.

И понеслось!

Сначала мы были как школьники, которые торопятся уложиться в десять минут, пока не вернулись родители. Хотя большую часть этого условного срока Эйдар снимал с меня платье. Потом, так и не дождавшись воплей из соседней комнаты, мы немного расслабились и сбавили темп. Я часто пыталась представить себе, как все может получиться между нами, а вышло совсем иначе. Не лучше, не хуже — просто по-другому. А еще, отталкиваясь от его не самого приятного характера, опасалась, что он может оказаться резким или даже грубым. Но нет. В нем оказалось столько страсти и столько нежности, что я буквально купалась в них.

Любовником Эйдар был превосходным — чутким, внимательным, из тех, кто думает в первую очередь о партнерше и получает удовольствие от ее наслаждения. И сразу стало ясно, что можно полностью довериться ему, ни о чем не беспокоясь. Я уже и забыла, что может быть вот так —