Вспоминаю лицо пожилого мужчины, что прошлой ночью заговорщически общался с Марком у двери. Я решила тогда, что знаю его лицо. Теперь я понимаю откуда. Я часто видела его в газетах, в «Коррьере делла Сера». Но не потому, что он знаменитый политик, актер или предприниматель. Нет. Он скандально известный гангстер: один из самых влиятельных в «Ндрангете». Я даже помню его имя.

Энцо Пазелли.

Поэтому я и слышала название Плати раньше. Это дом «Ндрангеты», сердце беспроглядной тьмы. Дом клана Пазелли.

Я тут же встаю.

— Икс, куда ты? — бледнеет Франсуаза.

— В Плати. Он ведь неподалеку? Должно быть, да. Едешь прямо по дороге. Так Марк говорил.

— Нет, ты не можешь. — Ее потрясение очевидно. — Безумие какое-то! Они… они убивают людей… На дорогах слишком опасно!

Я бегу прочь от столика. Через збмок. Забираюсь в «лендровер». Как я и полагала, ключи торчат в зажигании. Кто осмелится украсть машину с вечеринки, где присутствуют самые отъявленные гангстеры Италии?

Поворачиваю ключ и завожу мотор.

Слышу голос. Это Франсуаза выбегает во двор:

— Икс, не делай этого. Нельзя! Плати — ужасное место, там опасно, Александра!

Я сдаю назад и поворачиваю направо, уезжая по грязной дороге к Плати.

Поначалу дорога кажется нормальной, но затем она сужается до тоненькой полоски земли, которая извивается вокруг крутых гор. Слева от меня разверзлась пропасть, заполненная камнями и тускло-серым гравием, река пыли, присоединенная к серо-бирюзовой глади Ионического моря. Временами я даже вижу воду среди зелени буков.

Сейчас здесь все уныло, но могу представить весну: дикие цветы, розовый олеандр, желтый ракитник, отблески воды, потоки тающего снега. Но знойным летом — лишь камни, пыль и пустота. И исчезающая дорога.

Еще один пыльный поворот — и я вижу, как оползень унес целый кусок дороги. Мне придется тащить машину через сотни ярдов коварных дебрей. В четверти мили подо мной среди деревьев притаился обугленный каркас «фиата», заржавевшее напоминание о ком-то, кто не смог безопасно проехать по этой дороге.

И все же я жму на педаль и еду вперед, переключаю скорости, слушая жалобное нытье мотора. Я медленно рулю по камням, грязи и щебню, «лендровер» рычит, знаменуя мою решительность, которая граничит с отчаянием.

Я должна добраться до Плати. Должна узнать правду о Марке. Просто уверена: Энцо Пазелли расскажет мне все, если только я доберусь до него.

Не знаю, с чего я это взяла.

Двигатель джипа визжит. Я вдавливаю ногу в пол, и машина рывком прыгает вперед, разбрасывая камни в стороны. Задние колеса опасно кренятся влево и повисают над обрывом! Но передние прочно цепляются за землю, и машина выстреливает вперед. Мы снова на дороге, «лендровер» и я. Целые и невредимые.

Несмотря на секундное облегчение, меня одолевают тяжкие сомнения. А вдруг Марк окажется там? Сидит за белым столиком и смеется, попивая амаретто и вспоминая своих жертв.

Меня охватывает дрожь.

Неужели убийца?

Боже, прошу, пусть окажется, что Марк не убийца!

Еду дальше. Просто веди машину, Икс, доберись до места, сократи расстояние между вами. Пыльная, неровная, извилистая дорога, казалось, тянется бесконечно. Вдруг замечаю одинокую дикую лошадь, ошарашенно глядящую на меня. Наверное, ей тоже интересно, чту в этом опаленном солнцем месте забыла машина. Дорога наконец становится лучше, а вот мое напряжение нарастает.

Что, если Марк отправился в Плати из-за какого-то конфликта? Марк, прошу, не поступай так со мной! Не окажись одним из них.

Плати.

Вот и приехали. Из узкого проезда, лишенного растительности, спускаюсь в другую долину. Теперь я вижу городок, не такой уж маленький, как я ожидала. Он рассыпался по зеленым холмам, как мусор, будто кто-то опустошил здесь мешок с отбросами и ушел. Повсюду недостроенные дома, дороги, магазины.

— Эй! Эй! — кричат двое мальчуганов и показывают на машину.

Проезжаю мимо обнесенного стеной кладбища на окраине Плати. Мальчишки играют на могилах в какую-то глупую игру, но, завидев меня, радостно прыгают и кричат.

— Signorina! Signorina!

Один из них показывает непристойный жест, оба хохочут и визжат от радости. Никак не могу понять, удивлены ли они появлением человека на ужасно опасной дороге или выступают в роли наблюдателей для жителей города.

Затем до меня доходит. Их поразило, что в Плати вообще приехал кто-то новый. На лицах всех остальных я встречаю то же ошеломленное выражение, распахнутые рты и огромные глаза. Рядом с покрытым сажей баром стоят пожилые мужчины с бутылками граппы. Старики разом поворачивают голову и следят за чужой для них машиной. Один из них мрачно и угрюмо качает головой, будто оскорблен до глубины души.

Теперь мне и впрямь страшно. Плати — омерзительное место, воздух здесь пропитан враждебностью. На мгновение мною овладевает желание вдавить педаль газа и проехать прямиком сквозь этот отвратительный городок, вырулить на нормальную дорогу и направиться к побережью, Реджо и аэропорту.

Но я не могу, нужно узнать правду о Марке. Припарковываюсь на пустой площадке. Видимо, здесь, по безобразным меркам Плати, находится главная площадь, пьяцца, хотя на самом деле вокруг лишь скопление бетонных зданий, которые лишь чуть выше остальных, однако такие же недостроенные.

Замечаю простенький бар, замаскированный среди бетонных стен. На улице даже стоят несколько пластиковых столиков, за которыми потягивают выпивку и пялятся на меня мужчины. Вот так. Обычное итальянское кафе — это средоточие общества, а поскольку передо мной самый большой бар в городе, то, скорее всего, здесь я найду Энцо Пазелли и правду о Марке.

Сажусь за свободный пластиковый столик, стараясь не замечать реакцию окружающих: один парень стучит пальцем по носу — знак, что дело пахнет жареным, другой опускает веки, словно бы говоря: смотрите в оба.

К моему столику подходит унылый официант. Он всем своим видом показывает, что не горит желанием обслужить меня. Парень не хочет со мной даже разговаривать, лишь бы я уехала. Но хватит краснеть, я уже слишком далеко зашла.

— Signorina?…

— Эспрессо, per favore.

В глазах парня загорается надежда: значит, синьорина лишь выпьет чашечку кофе и уйдет, какое облегчение!

Но тут я добавляю по-итальянски:

— Sto sercando Enzo Paselli[75].

Лицо официанта словно каменеет. Наверняка я нарушила какой-то ужасный кодекс, лишь упомянув это имя.

Официант не отвечает. Побледнев на глазах, он поворачивается и скрывается в кафе.