минут – и стол был полон вкусной еды. Сразу почувствовалось, что генуэзцы вернулись из Африки. Все блюда обильно сдобрены приправами и специями, растущими на африканском континенте. И запах от них необычайный. Тут красный и черный перец, паприка, имбирь, кардамон и другие специи, названий которых Матвей не знал. От приправ и вкус еды казался каким-то особенным.

Впрочем, и вкус вина другой, не такой, как в Венеции. В каждой республике свой микроклимат, почвы, разные сорта винограда. И вино получается своеобразное. Оно не лучше и не хуже, оно другое. Матвей вино оценил, сделав глоток. Теодоро разливал вино из кувшина сам, а слуги, стоявшие позади стола, подкладывали на тарелки обедающим кушанья. Были и ветчина из Пармы, и маринованная в специях рыба, которой прежде Матвей никогда не пробовал, и свинина в красном соусе, которая Матвею очень понравилась. Прислуга меняла блюда на столе, и Матвей был приятно удивлен. Какие же искусные повара!

Трапеза продолжалась неспешно, за разговорами. Час или три прошло, сказать невозможно. В каюту еле-еле проникал свет из небольшого оконца, основное же освещение было от масляных светильников. Однако насторожило Матвея покачивание судна. Когда он поднимался на борт или примерял очки, такого не было. Вина выпил немного, пьяным не был. Решил, что пора покидать корабль. Не шторм ли надвигается?

Поблагодарил гостеприимных хозяев, откланялся. Прихватив сундучок с деньгами, в сопровождении Теодоро покинул каюту и вышел на палубу. От увиденного остолбенел. Все паруса на корабле подняты, он идет полным ходом. И Венеции нигде не видно – ни слева, ни справа по борту. Неужели его похитили? Повернулся за разъяснениями к Теодоро:

– Как мне понимать сие? Это похищение? Я в плену?

– Ну зачем так? Поживете в Генуе, поработаете. Ваши деньги в сундучке останутся при вас. И еще много заработаете. Но пользу принесете Генуе, а не нашим извечным соперникам.

– Это нечестно!

– Кто ведет дела честно? Я даю вам дом, хотите – навечно, подмастерьев и слуг подберете сами.

– А если откажусь?

– Могу развернуть корабль прямо сейчас. Будете пилить камень в каменоломнях Африки. Камень в Генуе нужен для постройки домов или крепостей. Но предупреждаю – долго в каменоломнях не живут. Скудная еда, жара, злые надсмотрщики. Так что выбора у вас нет.

Теодоро махнул рукой, подбежал слуга.

– Проводи господина в его каюту.

Матвея провели в небольшую каюту, причем сундучок не отобрали. А дверь за ним закрыли на замок, он слышал, как щелкнул ключ. Попробовал толкнуть. Дверь не открывалась. Вот это влип! Его настоящим образом похитили, да как ловко! Сам приехал на лодке, Лоренцо не в курсе, кому и куда он повез готовые очки. Видел только, как он выходил из дома с сундучком. А теперь и сообщить некому. Матвей лег на деревянный топчан.

Ситуацию надо обдумать, торопиться не стоит. Во-первых, сам виноват, доверился незнакомым людям. Да ладно бы еще в Венеции, на постоялом дворе, а то на корабле, который даже в порту не стоял! В районе порта можно было бы броситься с палубы в море, выбраться на причале. А здесь помощи ждать неоткуда. Сам сглупил, сам и выбирайся. И выход у него один – цифровая комбинация. Даже представил физиономию Теодоро, когда окажется, что каюта пустая. Оконце в каюте есть, но размер его такой, что еле голова пройдет, пролезть всему телу невозможно.

Клочок бумаги с цифрами всегда при себе. Матвей подошел ближе к оконцу, ибо уже смеркаться начало. В одну руку взял сундучок с надеждой, что когда окажется во дворе аптеки, он будет при нем. Четко проговорил все цифры. Крутануло, будто от легкого вихря, как было не раз.

Очнулся Матвей во дворе аптеки, стоя лицом к вентиляционной трубе. В своей обычной одежде, а руки пустые, никакого сундучка нет. Разочарованно по карманам пошарил, обнаружил два серебряных денария. Какая-никакая, а прибавка к жалованью. Но как жалко мешочка с золотом! Аж слезы навернулись. Постоял, приходя в себя, вдохнул питерский воздух. Да черт с ним, коварным Теодоро, ему ничего не обломится! Главное – Матвей вернулся на родину.

Постоял немного и побрел домой. Никогда прежде его так не радовали стены их квартиры. Дома стоял аппетитный запах мяса. На сковородке шкварчали пирожки с ливером.

– Вовремя, сынок! Несколько минут, и пирожки будут готовы! Мой руки.

Мама хлопотала на кухне. А еще на плите доходила вожделенная гречневая каша. На радостях обнял маму, поцеловал в щеку. Такого проявления чувств мама от него не видела уже давно, не принято было. А что плохого в том, чтобы выказать сыновнюю любовь?

Пришлось подождать, пока с работы придет отец. Тогда уселись всей семьей за стол. Матвей вглядывался в дорогие для него лица. Как же давно он их не видел! Сильно соскучился. Папа обратил внимание:

– Ты что, есть не хочешь?

– Очень хочу!

– Тогда чего пялишься?

И не объяснить, почему. Ведь в Венеции без малого почти девять месяцев пробыл. А в Петербурге всего несколько минут прошло, да и прошло ли?

Когда одни с Мари остались, Матвей достал из кармана серебряный денарий, протянул:

– Это тебе. Купи себе что хочешь.

– Так это же иноземная монета!

– Любой ювелир за нее по весу наши деньги даст. Бери!

Зарделась девушка от такого подарка и внимания. Мари русский язык выучила, говорила без акцента. Однако подружками не обзавелась и не все привычки усвоила. А поскольку с деньгами в семье было трудно, то и подарки получала редко, на церковные праздники. Какой же девушке не хочется внимания, подарков, новой одежды? За серебряный денарий после обмена у ювелира можно платье купить и туфли.

В порыве благодарности она прижалась к Матвею, обняла его. Как-то само собой получилось, что и он обнял. Девичье тело всколыхнуло и чувство, и желание. Наверное, и Мари почувствовала то же самое, ибо оторвалась с трудом.

– Прости, нечаянно получилось. За подарок спасибо.

Вторую монету маме вручил. Она главная хранительница домашнего очага, труженица. Отец подарки ей делал редко. Не потому, что жадный или невнимательный, а просто денег не хватало. Мама села на табурет.

– Подушки новые купить бы надо да одеяло для Марии.

– Мам, это тебе, купи себе платье или туфли – да все, что хочется.

Неожиданно для Матвея мама всплакнула. Он обнял ее.

– Мам, ну ты чего? Я же от чистого сердца!

Вот и пойми женщин. После одинакового подарка одна рада, другая плачет. Все же радовать близких людей надо, не так много у них радостей в жизни. А