Вернувшись к «братьям и сестрам», чтоб им сдохнуть, она едване раскашлялась – дым там стоял вовсе уж коромыслом, за столом уже никого небыло. Бомонд, успев погасить половину свечей, энергично обжимался – в самыхнеожиданных сочетаниях. Светик на сей раз оказалась в объятиях Карамельникова –но Фарафонтова, блаженно дремавшего в уголке, это уже ничуть не волновало, инесовершеннолетняя дива в расстегнутом сверху донизу платьице во второй раз засегодняшний вечер была увлечена в кухню. Паленый обнаружился в самом дальнемуглу, в обнимку с пухленьким красавчиком Дугиным, тоже трудившимся в «Листке»чем-то вроде политического обозревателя (если можно назвать политическимобозрением поток ругани в адрес тех, кто ему не нравился или не разделял егоориентации).

Остальные тоже развлекались, кто как умел, – однаХрумкина, оставшись без пары, печально и потерянно крутила в руке бутылкуфарафонтовского «Абсолюта», где на донышке еще оставалось со стакан. Даша,застегиваясь на ходу, деликатно отобрала у нее сосуд, принюхалась – вроде бынормальный алкоголь, без добавок, – и глотнула от души. Хрумкина вразоживилась:

– Дашенька…

Не без мстительного злорадства Даша сказала:

– Оставь в покое Невесту Луны, Катенька…

– Опять… – тяжко вздохнула та, и по щекам у неепотекли слезы горькой обиды.

Неизвестно, что там за сложные (а то и наоборот –примитивные) процессы сработали в голове, но сегодня Даша, сидя рядом ссержантом Федей в служебном «Москвиче», то и дело внимательно вглядывалась вкалейдоскоп предвыборных плакатов, испятнавших все мало-мальски подходящиеместа – вплоть до фонарных столбов и коммерческих киосков. Диковатые взгляды ираскосмаченные бороденки прежних лет канули в прошлое – как-то незаметно отсеялисьи сгинули в полной безвестности горластые демократы, в качестве козырейзаявлявшие свой лютейший антикоммунизм, родственные связи с «врагами народа» имногократные ходки в психушку. Нынешний кандидат попер сплошь респектабельный –галстуки, аккуратные прически, вальяжные и чуточку обеспокоенные судьбой Россиифизиономии. Однако по неистребимой привычке чуть ли не все они категорически иклятвенно обещали кто Луну с неба, кто индексацию ваучеров и принародный дележАлмазного фонда посреди Красной площади. Правда, отошла в небытие и былаяпредвыборная традиция – мини-вандализм. Фанаты соперничающих кандидатов большене украшали особо ненавистные им хари ни свастиками, ни могендовидами, дажеободрать афишку с ликом политической вражины электорат как-то ленился…

…Вчерашнее расставание с поклонниками Князя Тьмы прошловполне мирно. Сначала Даша после интеллигентной беседы с Мастером собираласьпосидеть подольше, благо с провозглашением ее Невестой Луны отношениеокружающих стало невероятно почтительным, и с руками никто не лез – но вскоре вгорнице со спиритическим столом начался свальный группешник, в придачу к травкепоявились и таблетки, разгорелось крайне неэстетическое обнажение души и тела.Даша плюнула, объявила громогласно, что отбывает догнаться, и покинула салон, вчем ей никто не препятствовал (Мастер из своего персонального логова так и непоявился, занявшись, как мимоходом подслушала Даша, лирическими забавами сосмотрительницей магического костерка).

Вот с Мастером-то и обстояло туманнее всего. Обе оперативныемашины старательно продежурили чуть ли не до утра и прилежно зафиксировали, какрасползалась после полуночи большая часть «чертовых кукол», как их в сердцахокрестила Даша. Однако Мастера опознать не могли, поскольку в лицо его никто незнал. Он мог быть любым из четырех вполне приличных на вид мужчин, отъехавшихот дома на машинах, и одиннадцати, покинувших тот же подъезд пешком. Навешиватьим «хвост» по недостатку людей и машин не смогли, конечно. Четверыхавтовладельцев наутро быстренько установили – но любой из них с равным успехоммог оказаться как Мастером, так и совершенно посторонним индивидуумом. Апоскольку Мастер, строго говоря, ни в чем пока не обвинялся и мог подозреватьсялишь в соучастии в похищении собаки гражданина Гупало, Дашино начальство кмассированной отработке всех пятнадцати незнакомцев, имевших несчастье угодитьпод колпак, отнеслось отрицательно – даже с учетом конкретных историческихреалий, то бишь трех убийств. И Даша (что с ней редко случалось) правотуначальства признавала на сто один процент. Гораздо проще было, как предложилВоловиков, дождаться их «лунного фестиваля» и обрушить на головы парочку«суровых участковых», нагрянувших по жалобе соседей. На фестивале наверняка необойдется без предосудительных забав, если выбрать момент попикантнее, на дачке(а Хрумкина определенно намекала, что чествовать приход полнолуния будут надаче) обнаружится и травка, и несовершеннолетняя Светик в том положении, что упрадедов именовалось «интересным» – а это уже откроет неплохие возможности дляманевра и прессовки…

Поднимаясь по лестнице, Даша даже не старалась придать лицугрустную озабоченность – чуяла, что и так не похожа на веселушку. Сообщатьродителям подробности убийства их единственной дочки и неизбежно выложить приэтом, как юная дочушка зарабатывала карманные деньги, – занятие невеселое,сколько бы ты ни повидал «жизни наоборот»…

Она нажала кнопку звонка, вздохнув про себя и гадая,обойдется ли без истерик.

Дверь открыл высокий светловолосый парень, лет на несколькоее младше. Даша, на миг растерявшись, подняла брови:

– Простите, а Шохины…

– Так это вы из милиции? Риткины родители так и неприехали пока. Говорят, они на две недели махнули в Австрию, адреса неоставили, и где их там искать, никто не знает. Вот если бы вы послали запрос вВену…

– Все равно похоронили уже… – вздохнула Даша (иподумала, что австрийцы вряд ли после такого запроса поднимут полицию страны вбоевую готовность). – Слушайте, а кто же мне звонил? Мне передали, Шохин…

– Я и звонил. Проходите. Я ж тоже Шохин. ПлемянникСтепана Ильича. Из Томска.

– Сын брата? Судя по тому, что вы именно Шохин?

– Ага. Младшего брата. Вам документы показать? Намприслали телеграмму, какой-то Петрищев из Союза художников. Родители выбратьсяне смогли, я сам на похороны не успел… – он стал озираться. – Где-тосумка…

– Да ладно, – махнула рукой Даша. – Квартирабыла на пульте, если вневедомственная охрана ее для вас с сигнализации сняла,значит, все ваши бумаги сто раз осмотрели… Я и есть капитан Шевчук.

– Игорь, – он протянул руку. – Куда бы нам…Давайте на кухню, а у меня кофе вот-вот вскипит…

Нельзя было сказать, что он «раздавлен горем», как обожаливыражаться авторы дореволюционных сентиментальных романов, – что, впрочем,понятно, всего лишь двоюродный брат, да еще живший в другом городе… Но и неискрился весельем, конечно. Кофе и точно, вскипел через минуту. Даша снялашапку и присела к столу посреди роскошной кухни – пожалуй, так даже лучше, нереспектабельные, убитые горем мама и папа, а иногородний кузен…