class="p1">– Здравствуй, Антон, – а вот голос его звучал раскатисто, гипнотически, как раньше.

Глухо сквозь противогаз Антон ответил ему:

– Привет, давно не виделись, даже очень давно. Рад встрече.

– Как и я. Но больше радость мне приносит то, что ты не сдался до сих пор и путь свой не бросил.

– Как ты это узнал? – удивился Музыкант. – И как узнал, что я буду тут?

– Да-а, искусствам боевым ты всегда обучался охотнее, чем искусству слушать. Помнишь, как я тебя учил? Одно из умений главных…

– Уменье слушать, – сказал Музыкант в манере Пересвета.

– И старших не перебивать, упрямый юноша.

– Эх, Пересвет, я уже давно не юноша.

– То верно, – кивнул монах. – Однако позабыл ты и ещё кое-что.

Монах нагнулся и вытащил из-за будки вещмешок как у Антона и ножны с клинками. А к ножнам были пристёгнуты кобура с пистолетом и калаш.

– Никогда не расставайся со своим верным орудием.

И это было не похожее, а именно его оружие. От чего Антон был немного в шоке.

– Где ты это взял?

– Выкупил на Сенной у торговца.

– Ты самый загадочный человек во всём мёртвом мире, – сказал Музыкант.

А монах молча стоял и смотрел на него, лишь пододвинул своим посохом вещи ближе к нему. Антон подошёл и стал нацеплять на себя обмундирование. И когда он закончил обвешиваться оружием, монах, наконец, молвил:

– Этот мир не настолько мёртвый как ты думаешь. Когда завершишь путь ты свой, буду ждать тебя в монастыре тут недалеко. Удачи.

Пересвет развернулся и пошёл к выходу из вестибюля. Музыкант немного помедлил, поправляя лямки вещмешка, и пошёл следом, однако когда он вышел из вестибюля Нарвской, монаха уже не было видно.

Антон огляделся ещё раз, но Пересвет словно испарился. А перед ним под серым, вечно пасмурным, небом была площадь с разрушенными Нарвскими Триумфальными воротами, устояли лишь части колонн и стены между ними. А шесть коней, что раньше гордо стояли на дыбах на самом верху ворот, теперь лежали на асфальте, остовах машин и бывшего общественного транспорта.

"Значит, ещё увидимся".

Музыкант спустился по разбитой лестнице и вышел на проспект Стачек. Дальше проспект уходил немного правее. Музыкант шёл мимо истлевших автомобилей, автобусов и троллейбусов с провисшими рогами, чьи салоны были заполнены скелетами тех, кто в тот день так и не успел добраться до метро.

Прошёл мимо низенького здания администрации Кировского района с одиннадцатиэтажной башней, наверху которой красовался уцелевший, но поблекший серп и молот. А дальше был сад Девятого января, обнесённый забором. Музыкант, не раздумывая ни секунды, перед ним перешёл на противоположную сторону Стачек. Что может водиться в этом парке, ему знать не хотелось абсолютно.

Перешагивая вырванные трамвайные пути из асфальта, Антон преодолел перекрёсток с Трефолева, и отсюда уже можно было разглядеть железнодорожный мост и переправу Харона.

Он продолжал идти вдоль Стачек мимо бледно-жёлтых старинных домов. Большинство этих красивых зданий было построено уже больше ста лет назад, и, выстояв вторую мировую, а затем и ядерную войну, они, хоть и изуродованные, но до сих пор возвышались над проспектом. Наконец он добрался до моста, зашёл справа, и по насыпи поднялся к железной дороге. Однако на горизонте ни слева, ни справа дрезины Харона не было видно. Это было не к добру.

Музыкант посмотрел себе под ноги и заметил, что из небольшой ржавой трансформаторной коробки на двух проводах болталась красная кнопка. Он присел на корточки и рассмотрел нацарапанную надпись на кнопке: "Харон". Антон ещё раз огляделся, взял висящую кнопку в левую руку и указательным пальцем правой руки нажал на неё.

И тут неизвестно откуда раздался громкий гудок, как будто рядом подал сигнал старый тепловоз. Музыкант одёрнул палец, словно от огня, и стал быстро озираться по сторонам. И не зря. Со стороны бетонного семиэтажного, так и недостроенного в ещё советском союзе, корпуса Кировского завода появилось чёрное пятно. И пятно это стремительно приближалось, а чем ближе оно становилось, тем отчётливей проявлялись морды огромной стаи собак Павлова. Харона до сих пор не было видно. Антон встал на насыпи уверенней и взял в руки автомат.

Сначала Музыкант дал очередь по собакам, бегущим впереди, но затем кинул калаш на ремне за спину и выхватил из кобуры пистолет. Немного подождал, чтобы стая приблизилась. Сжал оружие двумя руками и стал прицельно одиночными выбивать морды в центре стаи в поиске вожака. Первый магазин закончился, а стая так и мчалась по пустырю в его сторону. Антон воткнул второй и продолжил отстрел. И вот на мушке попалась самая крупная морда в стае. Он нажал на спуск пять раз и только после пятого попадания вожак запнулся и упал на землю. Собаки резко остановились, не добежав до насыпи метров двадцать, может чуть больше.

Они заскулили и заметались по кругу. Музыкант стоял и ждал. Но тут половина стаи, примерно десять или пятнадцать собак, побежали обратно к заброшенному зданию, а вторая половина завыла и рванула к Антону.

"Твою же…"

Точными выстрелами он выбил ещё пару собак, но тут пистолет издал сухой щелчок. Третьего магазина у него не было, а зарядить первый не успел бы. Так что Музыкант выхватил из ножен за спиной клинки. Стая с грозным рычанием и лаем чуть не взлетела к нему по насыпи.

Первая собака прыгнула с распахнутой пастью, целясь ему в горло, но Антон сделал резкий шаг в сторону и вместе с тем взмах клинком. Голова мутанта и тело разлетелись в разные стороны, разбрызгивая тёмно-красную жидкость. Вторая собака была уже на подлёте, но второй клинок остановил её. Затем Музыкант сделал молниеносное круговое движение и ещё три располосованных мутанта упали замертво. Шаг обратно, чуть не поскользнулся на чём-то, но двое мутантов, разрубленных пополам, скатились по насыпи вниз. Отработав двумя клинками одновременно, обезглавленное тело собаки Павлова упало на рельсы. Рядом с его правой рукой пролетели челюсти с острыми клыками, и Антон вдогонку метнул клинок, пронзив им череп. И последнего мутанта он поймал лезвием в раскрытую пасть.

Уперевшись ногой в тело, Музыкант выдернул из пасти клинок и бросил взгляд на пустырь. Больше желающих посягнуть на его жизнь не осталось. И вдруг сзади раздался голос:

– Красиво!

Антон рывком развернулся, замахнувшись клинком, но это был Харон. Видимо в пылу схватки он не услышал даже, как подъехала ручная дрезина, защищённая стальными прутьями и листами металла. А в дрезине сидел этот изуродованный радиацией старик с длинными сальными волосами.

– Харон, твою же! – тяжело дыша, крикнул Музыкант. Если б я