Впрочем, Тибар не был уверен в численности своего отряда. Быть может, их осталось уже меньше, вполне вероятно, что кто-то и не пережил чудовищной встряски. Однако не все было так уж и плохо! Угодившего вместе со своими людьми в колдовскую западню графа радовали два обстоятельства: гаржи хоть были и отменными бойцами, но все-таки смертны; а заклинание, которое они наложили на дом и его округу, никогда еще не длилось долее часа. Ортанам нужно было лишь продержаться, и Глава Дома надеялся на лучшее!

Навесной замок на двери небольшого чуланчика окончательно проржавел и не хотел открываться. Граф устал возиться с не желавшим повернуться ключом и поступил как вандал: поднапрягся и голыми руками разорвал довольно толстую цепь. Распахнув дверь, петли которой, как ни странно, были в более ухоженном состоянии, Тибар вошел внутрь небольшой комнатушки и беглым взглядом окинул хаотично разбросанный по полкам арсенал. Здесь было много видов оружия, в основном или старого, или поломанного, или малоэффективного в обычном бою, которое прижимистый Кавустин никак не желал выкидывать. Тибар искал булаву, самое действенное оружие против гаржей; и он ее нашел, правда, уже покрытую пятнами ржавчины и без половины зубцов, но достаточно увесистую и с удобной рукоятью.

Меч вельможи так и остался в ножнах. Взяв в правую руку находку, а в левую – длинный кинжал, предназначенный не столько для нанесения ударов безликим, сколько для отражения атак их быстрых мечей, вельможа быстро выбежал из чулана и, подобно хищной птице, взлетел по ступенькам лестницы.

Мощный удар магической волны снес дверь в подземелье с петель и отбросил ее к противоположной стене, выстоявшей, хоть и представляющей сейчас уродливое нагромождение наполовину рассыпавшихся, растрескавшихся кирпичей. Входную дверь вырвало из стены вместе с косяком и унесло в неизвестном направлении, видимо, основная мощь нахлынувшей на дом волны воздуха была направлена гаржами именно на вход, что, впрочем, вполне логично. К счастью, самодельная баррикада выдержала удар и хоть сейчас была не укреплением, а бесформенным нагромождением всякой поломанной, искореженной всячины, но все-таки кое-как закрывала проход внутрь дома. Прорвавшийся за баррикаду ветер хоть и ослабел, но все же изрядно порезвился внутри разгромленного укрепления. Возле устоявшей пищали часовой отсутствовал. У Тибара не было времени размышлять над обстоятельствами его бегства или гибели, ведь с другой стороны баррикады появились первые гаржи.

– Двое ко мне! – выкрикнул граф, ловко перепрыгнув через перевернутый вверх тормашками комод и заняв позицию возле заряженного орудия.

Пятеро гаржей принялись быстро разгребать остатки преграждающей им вход в дом баррикады. Стрелять из пищали было пока рановато, а вот пара-другая стрелков пришлась бы как раз кстати. Приди графу на помощь хотя бы двое арбалетчиков, они смогли бы легко перебить нежить, стреляя магическими болтами через бреши в баррикаде. Однако на зов хозяина никто не явился, и дело было не в том, что находившиеся наверху были убиты или без сознания после сильного толчка, совсем нет, ведь над головою вельможи раздавались звуки только что начавшегося боя. Безликие атаковали не только дверь, но и окна второго этажа, как предположил граф, оставшиеся без решеток. Его слуги и верные боевые товарищи сражались наверху, но он не мог присоединиться к ним, поскольку десять кулаков в блестящих черных перчатках быстро расправлялись с тем, что совсем недавно было удачно сооруженным завалом. Еще несколько секунд, и последняя доска была бы отброшена. Тибар не мог позволить проникнуть в дом еще пятерым врагам и тем самым увеличить их и без того значительный численный перевес, поэтому, не раздумывая, насколько это может оказаться опасным для его собственной жизни, граф достал из-за голенища сапога огниво и поджег фитиль.

Толстый короткий шнур зловеще зашипел, пожираемый огнем. Потом был страшный грохот и толчок. Откатившееся назад орудие больно ударило неопытного бомбардира по правой ноге чуть выше коленки и как пушинку отбросило назад. Широко раскинув руки, падая на спину, Тибар увидел, как сквозь облако окутавшего прихожую дыма во врагов полетело множество красных и желтых искрящихся точек. Сильный удар затылком о стенку заставил вельможу на какое-то время зажмуриться и, отбросив оружие, обхватить обеими руками гудевшую, раскалывающуюся на множество мелких кусочков голову. Если бы Тибар был человеком, то какой бы толстой ни была кость его черепа, она все равно не выдержала бы такого удара. Но, к счастью, граф был Ортаном, поэтому уже через несколько мгновений он снова открыл глаза и даже смог ступить на искалеченную, переломанную выше колена ногу.

Подобрав булаву с кинжалом, случайно отлетевшие не очень далеко, граф заковылял в прихожую, отважно решившись вступить в бой с уцелевшими гаржами. Вот только выживших там не оказалось, Тибару даже не пришлось никого добивать. Магический снаряд, к великому счастью, превратил остатки баррикады и пятерых преодолевавших ее гаржей в почти однородное месиво: разбил древесину в щепу и мелко раздробил кости погибших врагов. Разгромленная прихожая была наполнена клубами порохового дыма. В чувствительные ноздри вельможи ударили одновременно сразу два противных запаха: гарь и жуткая вонь горевшей кожи. Маленькие костерки, образовавшиеся на месте гибели безликих убийц, жадно пожирали все, что только было способно гореть: остатки одежды, обезображенную временем кожу гаржей, щепу и обломки досок.

Несмотря на взрыв, прогремевший фактически внутри дома, сражение наверху еще продолжалось, и его звуки даже стали слышнее. Тибар уже изрядно помог своим бойцам, но это отнюдь не значило, что он мог выйти из боя. Подволакивая все еще болевшую, но уже почти сросшуюся ногу, вельможа быстро, как мог, направился к лестнице, но тут его затуманенному, расплывающемуся взору предстали три медленно выплывающие из порохового дыма фигуры. Это были гаржи, конечно же, не те, которых смел и разметал его выстрел почти в упор, а новые, даже в незапачканных известковой пылью одеждах.

– Приветствую вас, господа! – усмехнулся граф, занявший выгодную оборонительную позицию на четвертой снизу ступени лестницы и полный решимости умереть, но не пустить врагов наверх; туда, где все еще бушевал бой и его товарищам было и без того несладко. – По одному нападете или, как привыкли, скопом наброситесь? – даже не надеясь получить ответ, спросил Тибар, пряча руку с булавою за спину.

– Выбрось кинжал… в сторону… на колени! – как ни странно, снизошел до разговора идущий по центру безликий. – Быстрая смерть – достойный приз за покорность и послушание! Облегчи свою участь! Где Виколь?!

«Как глупо, как ужасно глупо! – подумал Тибар, поднявшись на две ступеньки вверх и не собираясь подчиняться приказу. – Они-то думают, что Армантгул у мерзавки… Вся эта бойня по сути из-за ничего… Вот он – замысел инквизитора! Стравил нас с гаржами, подлец. Кто победит, не важно, выжившая сторона ослабеет, и тут появится он, непременно в чистеньком камзоле и на белом коне! Впрочем, гибель ортанов и гаржей лишь дополнительный приз. Ему нужна реликвия, он жаждет ее получить совсем с иной целью!»

– Мы дважды не повторяем, – произнес старший в троице безликих.

Молчание почему-то испокон веков считалось знаком согласия. Так и не услышав от графа ни решительного «нет», ни ответной колкости, командир гаржей подумал, что тот колеблется, но уже морально готов сложить оружие и покориться судьбе. Жестом приказав соратникам остановиться, убийца шагнул на нижнюю ступень лестницы, и, держа в вытянутой правой руке нацеленный в кадык Тибара меч, протянул левую руку ладонью вверх в надежде на то, что подавленный, находящийся в прострации противник отдаст ему свой кинжал.