На следующее утро она перечитала то, что записала:

«— Дорогая, твои глаза, как звезды! Когда я увидел тебя, сразу понял, что моя жизнь навсегда будет связана с тобою!..

— Милая, я так хочу, чтобы ты была счастлива. Я для этого все сделаю.

— Красавица моя. Если бы не встретил тебя тогда, моя жизнь была бы пустой и несчастной.

— Ты — моя королева!..

— Когда я смотрю на тебя, мне кажется, что взошло солнце!..»

Ирину терзали сомнения. С одной стороны, звучало это все красиво, а с другой, как-то странно будет выглядеть мужественный Паша, сюсюкающий что-то про королеву и свет в окошке.

А с третьей стороны, если не так, то как? Должен же влюбленный мужчина что-то говорить! Если верить романам, у мужчин в этом состоянии рот просто не закрывается, они занимаются исключительно тем, что рассказывают своей возлюбленной о внезапно посетивших их чувствах.

Собственного опыта у Ирины не было. Ей никто и никогда не рассказывал о своей неземной любви. Самая пламенная речь, на эту тему, которую она слышала, была произнесена ее одноклассником классе в восьмом и состояла практически из одних междометий.

— Ты… это… ну… давай… (долгий протяжный вздох) того… ну… короче… Со мной пойдешь?

Видимо, все, что касалось взошедшего солнца, дрожи в руках и сияния глаз, подразумевалось.

Ирина решила позвонить Ольге. Она как раз меняет второго мужа на третьего, поэтому должна знать, как разговаривают влюбленные мужчины.

— Але, Оль, привет! Слушай, ты только не смейся, у меня к тебе есть вопрос. Наверное, дурацкий. Тебе муж как в любви признался?

— Какой муж?

— Ну, например, нынешний.

— А зачем тебе? Хм… А с чего ты взяла, что он мне в любви признавался?

— Ну ты ж за него замуж вышла!

— А, ну да. А я не помню. Ну сказал, наверное, что-то. Хотя… А, он мне кольцо подарил!

— Ну и?

— И все.

— Как все? И что сказал?

— Да ничего не сказал. А чего тут говорить, и так все понятно. А зачем тебе?

— Да понимаешь, у меня тут один знакомый есть. — Ирина засмущалась, не зная, что соврать, пауза затянулась, и она выпалила первое, что пришло в голову: — Он не говорит ничего.

Ольга была явно озадачена.

— А что он должен сказать?

— Ну, что любит.

— А, в этом смысле. А ты не слушай, что он говорит, ты смотри, что он делает.

— А что он должен делать?

— Ну, что-нибудь… Он в постели как?

Ирина покраснела и замычала что-то нечленораздельное. Оля сжалилась.

— Ну, он часто приходит? А уходит сразу после или остается? А к себе зовет? Слушай, а ты с ним вообще спала?

Зависла неловкая пауза. Оля засмеялась.

— Слушай, Ир, ты кончай эти свои девические штучки, мы уже не в том возрасте, чтобы себя беречь. Еще пару лет — и беречь будет нечего. Ой, извини, мне по другому телефону звонят. Ты соглашайся давай, пока еще предлагают.

Ира после этого разговора совсем упала духом. Ведь ей-то ничего и не предлагали.

Можно было позвонить еще и Лене, но не хотелось снова окунаться в мир двоемужия и тайной беременности. Петрова решила припасть к сокровищнице мирового киноискусства. «Кино, — сказала себе Ирина, — это не сериалы».

Ира отправилась в кинотеатр. Фильм оказался на удивление простым и хорошим. Она — провинциалка, он — не миллионер, но тоже очень даже ничего. Она поспорила с подругой, что охмурит его.

В этот момент за спиной Петровой завозились.

— Отстань, — прошептал женский голос, но было ясно, что обладательница голоса с ним не согласна.

Ира напряглась и попыталась сосредоточиться на фильме. Самое важное — сцену соблазнения — она смогла продержаться, но потом за спиной принялись экспрессивно целоваться. Петрова пересела на два кресла влево. Стало еще хуже. Парочка на заднем ряду попала на самую границу бокового зрения, Ирину весь сеанс тянуло чуть-чуть повернуться и посмотреть, чем они там занимаются.

Из-за этого от фильма осталось смешанное впечатление. Петрова даже не смогла бы ответить, в каком платье счастливая невеста стояла у алтаря. Единственное, что запечатлелось в памяти — сцена соблазнения. Впрочем, это было самое главное.

От кинотеатра до дома было минут пять ходу, и Ирина сумела не расплескать ощущения по дороге. За компьютер она села не раздеваясь.

Грезы

Отплакав, как положено, я решила, что Владимиру Петровичу следует преподать наглядный урок. Или он решил, что таких девушек, как я, бросают? Еще чего! Даже мой бывший почти муж не опустился до такой наглости. Или не поднялся до такой наглости? Короче, я его бросила, а не он меня.

Я собралась продемонстрировать своему работодателю, что счастлива, красива и окружена мужским вниманием.

Счастье я могла изобразить, красоту — нарисовать… оставалось добыть мужское внимание. По поводу кандидата не было ни малейшего сомнения. Паша мою идиллию разрушил, ему и отдуваться. И пусть он только попробует потом сказать, что сделал это не по своему желанию.

Я высморкалась, прочистила горло и набрала Пашин номер.

— Привет, — сказала я как можно груднее, — как дела?

Возможно, у меня нет таких шикарных форм, как у некоторых секретарш, но цену своему голосу я знаю. Когда я пускаю в ход секретный тембр, мужчины забывают о стереотипах и начинают любить ушами.

— Кхм, — ответил Паша, — нормально. А ты как?

Пауза, рассчитанная до миллисекунды.

— Я звоню, — продолжала я в той же тональности, — чтобы поблагодарить тебя. Вчера был чудный вечер.

— Да, — Паша общался все менее естественным голосом, — хорошо посидели.

Минивздох. Еще одна пауза.

— Может, повторим? — это уже откровенная провокация. — Только не в такой расширенной компании, хорошо?

Даже по телефону было слышно, как мой бывший одноклассник становится в стойку. Ах ты, сволочь! Ты ж старый холостяк, у тебя этих баб было… ну, уж больше, чем у меня мужиков.

— Давай. Сегодня вечером я не занят. Когда к тебе заехать?

Так уж сразу и ко мне! Нет уж, сейчас — небольшое закатывание губы на место.

— Да не нужно за мной заезжать. Давай встретимся в семь в «Дровах». Знаешь, где?

— Отлично. Займу столик.

— Целую.

— Аналогично. Пока.

Я положила трубку и посмотрела в зеркало. Очень даже. Губки приоткрыты, глазки поблескивают. Тело приняло позу… неоднозначную. Если Паша сегодня на меня не поведется, пойду в феминистки.