Финеас отошёл на несколько шагов и стал наблюдать за процессом. Хотя именно смотреть здесь было не на что. К сожалению, передача эмоциональной энергии происходит на частоте, недоступной человеческому глазу. Если бы Финеас отключил освещение и включил только синюю лампочку, то заметил бы небольшую часть энергетического потока. Но ранее он обнаружил, что синий свет искажает поле. Не стоит рисковать и включать его сейчас.

Вместо этого, прислушавшись к урчанию в животе, Финеас решил вернуться к ларьку и устроить себе ранний ужин.

– Как дела у дочки? – спросил Финеас у Рубена, пока тот жарил шампиньоны для вегетарианского бургера.

Рубен пожал плечами, и его чёрные, заплетённые в хвостик волосы покачнулись.

– До сих пор ужасно робкая.

– Я могу дать тебе для неё лекарство, цветочную эссенцию губастика.

Рубен облокотился о прилавок, склонил голову набок и ухмыльнулся.

– Что такое цветочная эссенция? – спросил он, не скрывая, что идея его насмешила.

Финеас не обратил внимания на тон Рубена.

– В начале прошлого века один гомеопат обнаружил, что разбавленная энергия различных растений и цветов воздействует на эмоции и физическое здоровье. Цветочная эссенция губастика превращает страх в силу.

– Значит, цветок сделает её менее робкой. – Рубен покачал головой и посмотрел в потолок; даже Финеас понял, что этот жест означает «Ну вот теперь я слышал всё».

Но Финеас предпочёл не заметить этого презрительного ответа.

– Не совсем. Энергия цветка сделает её более уверенной. В цветочных эссенциях содержится лишь одна или две молекулы цветка, растворённые в смеси воды и спирта.

– О чёрт.

Рубен понял, что грибы подгорели.

– Прости.

Он положил на сковородку новую порцию.

– Значит, вот ты над чем работаешь, да? Энергия… цветов?

– Не совсем. – Финеас выпрямился и сложил руки. – Видишь ли, я уверен, что мучения обладают бо́льшим энергетическим радиусом и мощью, чем любая другая эмоция. Я провёл многочисленные эксперименты по измерению, захвату, хранению и изучению эмоций, оставшихся в предметах, которые находились недалеко от места трагедии. Я в своей работе пытаюсь доказать гипотезу, что можно взять насыщенные мучения, добавить к этому интеллект – даже искусственный, – и они соединятся вместе, превращая энергию эмоций в энергию физического действия. Именно этим, как я считаю, объясняется феномен «одержимых» предметов.

Рубен засмеялся и покачал головой, но всё же на этот раз сумел обжарить грибы правильно.

– Не хочу, чтобы это прозвучало неуважительно, док, но я лично рад, что не верю в магию. Твои цветочные эссенции похожи на какие-то фокусы-покусы. Но вот всё остальное, что ты сказал, и того хуже: это плохое моджо[1].

– Может быть, – признался Финеас. – А может быть, это ключ к пониманию энергии всех вещей.

Когда Финеас вернулся в лабораторию и проверил уровень энергии эндоскелета, тот мерцал, словно новогодняя ёлка. Он был готов. Теперь нужно всего лишь сделать его несколько более презентабельным, чтобы он лучше выражал мучения, полученные от других предметов.

Финеас поспешно прошёл в Защищённую комнату. Он точно знал, что ему нужно, так что понадобилось всего несколько минут, чтобы сложить все вещи в отдельные коробки и вернуться в лабораторию. Там он поставил коробки на стол рядом с голым эндоскелетом.

Проведя рукой по металлическому скелету, он с большим удовольствием почувствовал, как на кончиках пальцев пляшет электрическая энергия.

– Сначала – голова, – прошептал он.

Из первого ящика Финеас достал трёхфутовую белую куклу, раскрашенную цветными маркерами. Кукла была настоящей жертвой избыточных украшательств: радужные кончики пальцев, зелёные колени, коричневые полоски на туловище и ногах и всякие мелкие предметы, наклеенные повсюду – включая ластик с нарисованным на нём смайликом. Тело куклы, впрочем, Финеаса не слишком интересовало; он схватил её за лицо, нарисованное чёрным маркером, и снял голову с шеи, а потом прикрепил её сверху к эндоскелету.

– Так-то лучше, – сказал он. – Придаст тебе характера. – Он полез во вторую коробку. – Теперь сердце.

Во второй коробке лежала собака-аниматроник, которая явно уже не работала. Финеас расправил плечи и с опаской приготовился дотронуться до неё. Собака была уродливой, такой же, как сам Финеас, – спутанная серовато-коричневая шерсть, треугольная голова и широкая пасть, полная острых зубов. Но она была не просто уродливой – она выглядела как-то неправильно. Из всех предметов коллекции Финеаса этот пёс казался ему самым угрожающим. Он чувствовал, что пёс вызвал у кого-то очень сильные мучения. Было не очень комфортно даже находиться рядом с ним. Но сейчас Финеас собирался разобрать собаку, так что она больше не будет ни для кого угрозой.

Острыми ножницами Финеас разрезал собачий мех, потом пассатижами вытащил провода и микросхемы. Через несколько минут он добрался до батарейного блока собаки, который находился в груди, там, где у живых собак обычно располагается сердце. Достав большой пластиковый прибор, от которого отходили провода, Финеас посмотрел на эндоскелет. Куда его установить? Отмахнувшись от вариантов с подключением к голове и шее, он нашёл «сердцу» подходящее место в груди эндоскелета.

Он улыбнулся и хихикнул.

– Ха. Вот так. Теперь у моего Железного Дровосека есть сердце.

Получив сердце, эндоскелет стал уже не просто эндоскелетом. Он превратился в аниматронное существо, обладающее огромной энергией. И сдвинулся с места.

Финеас засмеялся – искренне засмеялся от чистейшей радости.

Существо, обладающее огромной энергией, отреагировало на смех Финеаса. Оно повернулось к нему и посмотрело на Финеаса нарисованными маркером глазами. Финеас всё смеялся. Существо протянуло руку, чтобы коснуться своего создателя.

Финеас затаил дыхание, когда металлические пальцы коснулись его кожи.

А потом, в одну насыщенную секунду, случились сразу три вещи.

Финеас увидел, как батарейный блок существа загорелся ярко-красным цветом.

Он вдруг почувствовал опасность и попытался поставить ментальный щит.

А потом забился в конвульсиях и схватился за голову, пытаясь справиться с убийственной болью, уничтожившей его сознание.

Хотя Финеас был владельцем здания, в котором работал Рубен, Рубен считал огромный зал, где стоял его ларёк и столы для пикника, своей собственностью. Остальная часть здания была собственностью Финеаса, и Рубен никогда туда не заходил. Не то что ему это запрещалось – просто он считал невежливым посягать на владения Финеаса.