и могу унюхать криминальную деятельность за милю. Но в том-то и дело, что тут было что-то другое. И визит в «церковь», больше похожую на тоталитарную секту, мне сильно не понравился.

Ситуация с тоталитарными сектами в США такова: есть конституционное право на свободу совести, то есть каждый может исповедовать любую религию. Поэтому в США, например, есть Церковь Летающего Макаронного Монстра — там понятно, что фрики, но это их право. С другой стороны, ФБР после дела Вако[47] следит за тоталитарными сектами. Обычно там либо наркотики, либо оружие, либо проституция, либо совращение несовершеннолетних. Секте надо как-то зарабатывать, чтобы жить, сектанты обычно в офисе не работают — вот они и идут на преступления. Но тут было нечто другое — сектанты обычно удаляются от мира, живут обособленно, потому что так харизматическому лидеру проще держать в повиновении «стадо» и промывать людям мозги. Здесь же — адепты явно не уходят из семей, живут в обычном обществе среди обычных людей. Тут что-то иное, выламывающееся из привычного стереотипа.

И надо понять, что именно.

Едва выехав из города, я начал «петлять», применяя все известные мне способы обнаружения слежки. Ее вроде как не было — но это ничего не значило, сейчас следить могут по-всякому. Потому я после очередной остановки просто бросил машину, съехав с трассы, забрал рюкзак и винтовку и залег в ближайшем перелеске, наблюдая. Час наблюдения ничего не дал — полицейских, как и любых других машин, — не появилось.

Поднявшись и ополовинив фляжку, я отправился в путь. Целью моей было найти того пацана, который едва не спер у нас машину. Кстати, его на самом деле не Джон звали, хотя у него был аккаунт на это имя — так я его и нашел. Звали его Иедидия и это в переводе — «возлюбленный Богом». Так мальчишку могли назвать либо ортодоксальные евреи, либо местные, помешанные на Ветхом завете библейские экстремисты, люди с холмов. И судя по тому, что писал парень в своем аккаунте — он был сильно недоволен тем бредом, который в их общине назывался жизнью. Благочестивой, разумеется.

Кто такие «люди с холмов»? Ну тут всякий народ есть, на юге их особенно много, потому что тепло и строить капитальный дом нет смысла. Можно обойтись трейлером или даже хижиной. Это пауперизированное крестьянство, которое может не иметь прав, налогового номера, прививок, не отпускающее детей в школу. В США самым низом пищевой цепочки считается жить в машине, но это город, и большинство все же выбирается, — а эти так живут всю жизнь, нанимаясь на поденные работы. Хлопок, например, убирать. Есть еще трейлерные парки — люди живут в старых трейлерах. Вообще в последнее время в США заговорили о появлении «новой эксплуатации» — массовой поденной или почасовой занятости без гарантий. Это не сельская занятость, таких людей нанимают, например, парки на летнее время, или «Амазон» на период больших распродаж — а они живут в трейлерах и кочуют по стране, переезжая туда, где есть работа. Но люди с холмов — это не люди, потерявшие работу или не могущие ее найти, — это люди, которые вообще живут вне социума и другой жизни не знают и не хотят. Что происходит в этих замкнутых общинах, в которых люди живут, как на Луне, — не знает никто. Самогон, кровосмесительные связи, отсутствие элементарной медицины, тупость и дикость. Если у них есть машина, то обычно восстановленная со свалки, или угнанная, но давным-давно. И обычно у них есть стволы. Порой еще со времен Дикого Запада и Сухого закона.

Тот парнишка, — я нашел его в социальных сетях… он бродит по окрестностям и тащит всё, что плохо лежит, — но это значит, что он, по крайней мере, интегрирован в наш мир. И такие вот шпанята — обычно много, очень много знают о происходящем вокруг, потому что их никто не воспринимает всерьез.

А мне как раз и надо было поговорить с тем, кто не участвует в заговоре молчания и готов говорить ради шанса выбраться отсюда.

Первым делом я завернул на расстрелянную ферму. И с удивлением отметил, что в доме кто-то побывал, я оставил «сторожок» на двери, и его не было. Интересно, кто это тут шастает?..

Вышел — и тут же понял, что кто-то смотрит. Вскинул карабин.

— Эй, мистер… Не стреляйте.

— Тебе сколько лет?

Иедидия, откликающийся на имя Джон, пожал плечами. Он уписывал уже второй гамбургер, который я купил перед поездкой. Рассчитывал как раз для него — и расчет оправдался.

— Ну примерно хотя бы?

— Думаю, четырнадцать. Мамка знала.

— А мамка где?

— Сбухалась.

Я комментировать не стал. Действительно, такую жизнь женщины выдерживают хуже, чем мужики.

— Ты в школу ходил?

Джон помотал головой.

— Совсем? Писать умеешь?

Он с гордостью кивнул.

— А кто научил?

— Мистер Хэндли учил?

— Это фермер? Который тут жил?

Парень закивал головой:

— Я у него иногда подрабатывал. За скотиной смотрел. Тут кормили, и мистер Хэндли меня иногда словам учил. Когда у него время было.

Б…

Вот не могу понять тех, кто превозносит жизнь людей с холмов, типа они чище, чем мы. Вот, полюбуйтесь. Парень — четырнадцать лет, а знаний хорошо, если на второй класс.

Вообще те, кто считают, что правильно отказываться от цивилизации и возвращаться к природе — врут либо нам, либо самим себе. В природе нет жизни, там есть выживание. Кто-то умеет выживать хорошо, кто-то плохо — но это всего лишь выживание. Не жизнь. Взять хотя бы огнестрельное оружие, без которого вы не выживете. Его можно сделать только на фабрике, используя станки. И порох на коленке не сделаешь, и пули. Так что — цивилизация есть основа именно жизни, и без нее получается… вот такое.

— А кто президент США знаешь?

Парень кивнул

— Мистер Байден. А был мистер Трамп. Батя про него хорошо говорил.

Еще бы.

— Слушай, а ты знаешь, тут такая церковь водится. Типа с грехами борются и все такое.

— А, крестоносцы… — презрительно и обыденно произнес парнишка.

— А это кто такие?

Джон глянул на меня.

— А вы не из этих, мистер?

— Нет. Правда, они меня на ужин приглашали.

— И как?

— Кормят плохо.

Пацан рассмеялся.

— Они уроды.

— Расскажешь, чем они занимаются?

— А вам-то что за дело, мистер?

— Меня вчера грохнуть пытались. Думаю, что они.

Пацан не удивился.

— Они могут. Они типа борются с грехами, оружие покупают, готовятся воевать. У них главный есть, зовут Отец.

— Кто такой Отец? — резко спросил я.

— Понятия не имею, мистер. И думаю,