и начать рекрутинг новобранцев, благо безработных — потенциальных солдат — в столице и округе болталось множество.

Колот Гектор должен был возглавить объединенные силовые структуры: городскую стражу, милицию, сборщиков налогов и специально создаваемое подразделение особого назначения. Цель существования этого отряда выяснилась позднее, когда в приватном разговоре Маджуро поставил ему задачу (опять же с помощью Наута и Гердинии) отобрать из списков богатеев и аристократов столицы самых неблагонадежных и тех, кто был замечен в воровстве.

Все задуманное требовало ресурсов, казна была пуста, и Лука собирался сменить карман, в котором хранились некоторые денежные накопления, с частного на государственный.

Когда совещание было закончено и все его участники отпущены, Ленц задержался, чтобы сообщить о судьбе разыскиваемого Теранта — темнокожего кхара, с которым Лука сидел в городской тюрьме:

— Сбежал, когда его приговорили к боям на Арене. Последний раз его видели на пути в Пустоши.

Заодно советник сообщил о том, что сестра мальчика Луки пришла в себя и требует встречи с императором. Девочка обвиняет его величество в убийстве брата, и с огромным трудом ее удалось изолировать вместе с матерью. Лука приказал привести их к нему.

Ленца сменил Гектор. Бывший капитан, а ныне полковник, наедине отчитался в том, что все фаворитки — бывшие и нынешние — числом более сотни проверены, и признаков сговора с Рецинием не обнаружено, несмотря на эффективность примененных методов допроса. Нет, никто не покалечен, хватило психологических приемов службы дознавателей, которые больше суток не спали, но успели все сделать в кратчайшие сроки. Маджуро приказал отпустить девушек, но в целях предосторожности в ближайшее время запретить им вход во дворец.

Закрывшаяся за Гектором дверь немедленно распахнулась вновь. Лука обернулся, готовясь к встрече с мамой и Корой, но это были не они. Вошедший тщательно запер дверь, вольготно уселся и некоторое время внимательно изучал лицо императора.

— Что ж, это крайне любопытно, — усмехнулся четвертый советник Кросс. — Вы умудрились заморочить голову даже моей супруге, а она, смею вас заверить, крайне подозрительна и никогда не верит в совпадения. Признаю, вы провели и меня, но вот это, — он продемонстрировал стеклянный диск, тот самый, с цветными картинками, — этот прибор не обманешь. Кто ты, сукин сын, и где настоящий Маджуро?

Глава 34. Четвертый советник

Впервые на Съяр Антоний Кассиус Кросс попал за год до совершеннолетия. Та поездка была краткосрочной и особо ничем не запомнилась. Юный Антоний в то лето впервые в жизни влюбился и все три дня, сопровождая отца, назначенного на семейном совете очередным Смотрителем на Съяре, откровенно страдал, скучал по пассии. Его родной дядя Луций Кассиус Кросс, до отца тридцать лет игравший роль Смотрителя, устал и сложил полномочия.

Увидеть заброшенный нормальным человечеством не то остров, не то неполноценный материк Антоний не стремился, но когда отец предложил полететь с ним, отказаться не посмел. Тот принял бы нежелание сына, но вряд ли был бы тому рад.

Три дня парень безвылазно провел в семейном шаттле, зависшем высоко над городом, ограничившись видами столицы генетических отщепенцев с высоты птичьего полета. Разве что не отказался от ночной экскурсии по дворцу императора. Трехэтажный каменный сарай, помпезный и аляпистый, с обваливающейся пошлой позолотой — и это дворец? Три раза «ха». Юный Антоний был разочарован. Их зимняя семейная резиденция только размерами превосходила этот так называемый «дворец императора» втрое. Тем более цвет золота считался чем-то неприлично пошлым и безвкусным. В его семье, да и во всех семьях ракантов, почитали благородный черный — нетронутый девственно-черный цвет выключенного экрана. Белый принадлежал королевской семье Ра’Та’Кантов как символ совершенства. Все остальные цвета были уделом неполноценных.

На следующий год после знакомства со Съяром, когда первая любовь Антония, прекрасная Элизабет, разбила ему сердце, предпочтя хоть и всего лишь троюродного внучатого кузена племянника, но зато самой королевы Тайры, он, не желая видеть ничего, что напоминало бы Лиз, улетел на остров к отцу.

То лето, вплоть до августа, он провел в стенах этого дворца, утоляя свою страсть к женскому телу в бесконечных пирах и следовавших за ними оргиях. Отец нынешнего императора хоть и был прекрасным правителем, в земных удовольствиях себе не отказывал. Тогда-то юный Антоний и познал всю прелесть и стыд того, что его отец назвал «блудить во все тяжкие». Если бы не усиленный иммунитет, защищающий от всех известных болезней, парень закончил бы жизнь в очень юном возрасте. У Киранона Первого, отца Маджуро Четвертого, подобного иммунитета не было, а потому он отдал душу Двурогому намного раньше, чем можно было ожидать. Причиной, что неудивительно, была неизлечимая в этом отсталом сообществе венерическая болезнь, подхваченная от одной новой фаворитки — залетной южной красотки, начавшей карьеру, как выяснилось уже позже, в тринадцатилетнем возрасте портовой шлюхой.

Так Антоний стал свидетелем того, как на трон Империи воссел новый император — девятилетний малец Мадж. Будучи старшим из братьев, он воспитывался как наследник престола — в строгости и жестких ограничениях. Те шалости, что были позволены его младшим братьям и сестрам — многочисленным, надо сказать, так как Киранон не бросал своих бастардов и воспитывал наравне с законными детьми, — никогда не допускались в поведении наследника. Строгие учителя, одним из которых был Хастиг, в то время еще капитан, денно и нощно вбивали в детскую голову все необходимые правителю и стратегу знания.

После смерти отца малыш Мадж изменился. Не сразу, но день ото дня раздвигая границы дозволенного и проверяя рамки допустимого. К моменту, когда обычные юноши только начинают заглядываться на девочек, а ночами просыпаться от жарких сновидений и первых семяизвержений, Маджуро Четвертый уже мог считаться знатоком, почти профессионалом во всех известных миру пороках — как обычных, так и крайне экзотических.

Никто из бывших наставников не мог на него повлиять. Мать в конце концов ушла вслед за мужем, и Антоний был абсолютно уверен — проверял лично, — что император ее отравил. Не сам, не своими руками, конечно, но сделано это было по его приказу. Потом один за другим от всяческих несчастных случаев, которые, впрочем, не блистали разнообразием, передохли оставшиеся отпрыски Киранона Первого и его близкие родственники. Все, кто хоть как-то мог претендовать на престол.

Лишь одному удалось избежать этой участи. Рециния, кузена Маджуро, кто-то из дальних родственников младенцем вывез и спрятал на Юге. Ходили слухи, что тот, когда подрос, пошел юнгой на пиратскую шхуну, где и возмужал, после чего объявился на публике и под своим истинным именем уже в зрелом возрасте. Антоний