на загрязненной нефтью и химикатами реке Куяхога в Кливленде. В июле 1970 года, не прошло и трех месяцев после первого Дня Земли, Ричард Никсон, который почти не упоминал об окружающей среде во время своей президентской кампании 1968 года, но был внимателен к настроениям общественности по поводу ухудшения загрязнения окружающей среды, представил Конгрессу план по объединению ранее разрозненных регулирующих функций под единым Агентством по охране окружающей среды. Законодатели приняли эту идею, и первый администратор Агентства по охране окружающей среды Уильям Д. Рукельсхаус был приведен к присяге 4 декабря того же года - за двадцать пять дней до того, как Никсон подписал Закон о безопасности и гигиене труда.

В феврале 1971 года Никсон предложил закон, дающий Агентству по охране окружающей среды возможность регулировать химические вещества не как компоненты загрязнения воздуха или воды, а как самостоятельные угрозы для здоровья населения. В качестве основы для закона о контроле токсичных веществ (TSCA) он использовал отрезвляющий отчет Совета по качеству окружающей среды, который был обнародован два месяца спустя. Совет установил, что существует два миллиона химических соединений, и каждый год открываются тысячи новых. "Большинство новых соединений - это лабораторные диковинки, которые никогда не будут производиться в промышленных масштабах", - говорится в докладе. "Однако несколько сотен новых химических веществ ежегодно вводятся в коммерческое использование". Испытания "в основном ограничивались их острым действием, а знания о хронических, долгосрочных эффектах, таких как генетические мутации, недостаточны". Совет пришел к выводу, что необходимы новые правовые полномочия. "Наша осведомленность об экологических угрозах, наша способность проверять и тестировать вещества на предмет негативного воздействия, а также наши возможности мониторинга и прогнозирования хотя и недостаточны, но достаточно развиты, чтобы мы больше не могли оставаться в чисто реактивной позиции по отношению к токсичным веществам. Мы больше не должны ограничиваться устранением ущерба после того, как он был нанесен; мы также не должны продолжать позволять использовать все население или всю окружающую среду в качестве лаборатории".

J. Кларенс Дэвис, член совета, автор провокационной книги "Политика загрязнения окружающей среды", будучи преподавателем Принстона, объяснил ход мыслей совета в устном интервью для Института истории науки в 2009 году: "Я рекомендовал... чтобы существовал какой-то институционализированный способ, предположительно через закон, иметь дело с новыми химическими веществами. Потому что, очевидно, постоянно происходил парад химических кризисов, но к каждому из них относились так, как будто это было уникальное событие. Не было ни кумулятивного обучения, ни институционализации того, как справляться с этими кризисами. Я имею в виду, это был синдром "химиката месяца"... . Каждый месяц появлялось что-то новое, и к этому относились так, как будто это никак не связано с тем, что было раньше".

Никсон "ненавидел экологов", - говорит Дэвис, но настаивал: "Мы должны что-то сделать с окружающей средой". Перед отправкой на Капитолийский холм законопроект о токсичных веществах был распространен среди правительственных учреждений и был плохо принят Министерством торговли, которое, как вспоминает Дэвис, заявило, что "было бы вполне счастливо обойтись вообще без законопроекта о химикатах, и что делала консервативная республиканская администрация, предлагая нечто подобное? Они приложили все усилия, чтобы полностью его отклонить, но не преуспели". Однако в ходе переговоров с Дэвисом главный юрисконсульт Министерства торговли Джеймс Т. Линн сумел смягчить законопроект, чтобы он стал более приемлемым для промышленности. "Я думаю, что большая часть того, что, по сути, давало понять, что бремя доказывания лежит на EPA, а не на производителе, - это его рук дело", - сказал Дэвис.

TSCA не нашел политической поддержки и был принят только в 1976 году. К тому времени он был уже развален и полон лазеек, которые давали право на использование около 62 тысяч химических веществ, уже имевшихся на рынке. Компании должны были добровольно сообщать в EPA о всех замеченных ими негативных последствиях для здоровья или окружающей среды. Надо сказать, что агентство не было завалено подобной информацией. Через год после вступления закона в силу биолог Барри Коммонер написал для New York Times пространную статью под заголовком "Обещания и опасности нефтехимии". В ней Коммонер предложил антиутопический взгляд на то, к чему привела промышленность:

Продукты нефтехимической промышленности, получаемые в основном из нефти и природного газа, составляют удивительный каталог полезных материалов: ткани с блеском шелка или пушистостью шерсти; кабели прочнее стали; синтетические материалы с эластичностью резины, гибкостью кожи, легкостью бумаги или обрабатываемостью дерева; моющие средства, которые стирают так же хорошо, как мыло, и не сворачиваются в жесткой воде; химикаты, которые могут убить одуванчики, но не траву; отпугнуть комаров, но не людей; уменьшить сопли, снизить кровяное давление или вылечить туберкулез.

Но что-то пошло не так. Все чаще химику удается блестяще синтезировать новое, полезное, высококонкурентное вещество, а затем отбросить его в сторону из-за биологической опасности: Пищевые красители и антипирены для детской одежды запрещены, потому что могут вызвать рак; новая отрасль по производству пластиковых бутылок для газировки, созданная за 50 миллионов долларов, резко останавливается, когда Управление по контролю за продуктами и лекарствами обнаруживает, что химикат, который может вытекать из бутылок, вызывает опухоли у мышей; пестициды сняты с продажи, потому что убивают рыбу и диких животных; пожарные хотели бы запретить пластиковые строительные материалы, потому что они выделяют токсичные пары при горении.

"Самая пугающая перспектива, - продолжал Коммонер, - заключается в том, что большая часть проблемы рака в Соединенных Штатах может быть в конечном итоге возложена на нефтехимическую промышленность". Он отметил, что самый высокий в стране уровень заболеваемости раком мочевого пузыря наблюдается в округе Салем, штат Нью-Джерси. Именно там находился завод DuPont Chambers Works, хотя Коммонер и не назвал его по имени. TSCA, пишет он, может иметь один из двух вариантов развития событий. Его применение может "увязнуть в тонких спорах о том, что представляет собой "неоправданный риск получения травмы", и о сопоставимых преимуществах каждого конкретного вещества". Или же он может открыть "политический ящик Пандоры, обеспечив арену, на которой общественность сможет эффективно вмешиваться в процесс, который обычно является исключительной сферой деятельности промышленных менеджеров: решения о том, что и как производить". Первый вариант возобладал.

В 2016 году Конгресс внес поправки в TSCA, чтобы перенести бремя доказывания с EPA на производителей химикатов, которые должны будут доказать, что новые продукты не представляют "необоснованного" риска. Десять наиболее опасных существующих химикатов, включая хлористый метилен, должны были пройти исчерпывающую оценку рисков, за ними следовала группа из двадцати менее страшных веществ, затем еще двадцать, и так далее. На самом деле