II

На службе ее величества

Собеседование, имевшее место на следующее утро, вопреки ожиданиям Лоры оказалось не таким уж страшным. Сэр Тимоти очень ласково улыбнулся девочке, когда лакей ввел ее в рабочий кабинет со словами:

– Простите, сэр Тимоти, юная особа с почты.

– Какие за тобой водятся грешки? Браконьерство, поджог стогов, мелкие кражи? – осведомился сэр Тимоти после ухода лакея. – Если ты и в самом деле так невинна, какой кажешься на вид, к длительному сроку приговаривать тебя не стану. Ну-ка, подойди!

И он потянул девочку за локоть к своему креслу. Лора с готовностью улыбнулась, ибо по блеску проницательных голубых глаз под косматыми белыми бровями догадалась, что сэр Тимоти шутит.

Когда она наклонилась, чтобы взять перо и подписать толстую синюю бумагу, которую развернул сэр Тимоти, то вместе с окутывавшим его запахом табака, конюшен и деревенского твида ощутила атмосферу веселости, здравомыслия и добродушия.

– Сначала прочти! Прочти! – вскричал он потрясенным тоном. – Никогда не ставь свое имя ни под каким документом, пока не прочитаешь его, или однажды не глядя подмахнешь себе смертный приговор!

И Лора четко, насколько позволяла ее застенчивость, прочла «Заявление», которое в те серьезные времена обязаны были подписывать в присутствии мирового судьи даже самые скромные кандидаты в служащие ее величества.

«Я торжественно клянусь и заявляю, что не буду осуществлять, способствовать или потворствовать вскрытию или задержке любых писем или иных почтовых отправлений» – так начинался сей документ, после чего следовало обещание неизменно соблюдать конфиденциальность.

Прочитав текст до конца, Лора поставила свою подпись. Затем сэр Тимоти поставил свою и аккуратно сложил лист, чтобы девочка отнесла его мисс Лэйн, которая должна была отправить документ в вышестоящую инстанцию.

Сэр Тимоти, вероятно, был не слишком загружен делами в то утро, потому что долго беседовал с Лорой: спрашивал, сколько ей лет, откуда она родом, сколько у нее братьев и сестер, чему она училась в школе и понравится ли ей, по ее мнению, работать на почте.

– Тебя хорошо воспитали, – постановил он наконец веско, точно произносил приговор в суде. – И у тебя все должно получиться. Мисс Лэйн замечательная женщина – весьма деятельная и к тому же добрая к тем, кто ей по душе, хотя не приведи Господь с нею поссориться. Ей-богу! Помню, однажды, когда она была еще девочкой… Впрочем, пожалуй, лучше не рассказывать тебе эту историю. А теперь, полагаю, ты была бы не прочь немного подкрепиться. Пусть Перчис или Роберт покажут тебе дорогу в комнату экономки. Там в это время наверняка найдутся чай, кофе или что-нибудь еще.

Лора, слегка присев, ответила:

– Нет, спасибо, сэр Тимоти. Благодарю вас.

После чего вышла через дверь, которую сэр Тимоти любезно придержал перед нею, прошла по длинному, гулкому каменному коридору, который вел к боковой двери, и была очень рада, что никого не встретила, потому что, когда она входила, лакей нахально дернул ее за волосы и предложил поцеловаться.

Очутившись в парке, Лора обернулась, окинула взглядом длинный фасад особняка с белыми зубчатыми стенами, его террасы, фонтаны и цветочные клумбы и подумала: «Слава богу, все позади. Навряд ли я когда-нибудь еще раз увижу это место». Но она ошиблась в своем предположении. Каждое утро в любую погоду в течение почти трех лет ей предстояло пересекать этот парк, проскальзывать через дребезжащие железные ворота и под высокими вязами, в которых шумели грачи, шагать к особняку.

Первые несколько дней Лора боялась, что никогда не освоится с новыми обязанностями. Даже в этом маленьком сельском почтовом отделении использовали, как ей казалось, ошеломляющее количество самых разных бланков, которые мисс Лэйн, любившая придавать своей работе таинственность, именовала по номерам, а не по названиям. Но после должной практики «A/B35», «K.21», «X.Y.13» превратились в «синий бланк сберегательного банка», «почтовый ордер», «бланк платежного поручения» и так далее, и вскоре Лора обнаружила, что без малейшего колебания вытаскивает из нужной ячейки требуемый листок и относит его мисс Лэйн, сидевшей за кухонным столом и подводившей балансы.

А марки! Однопенсовые и полупенсовые, уже знакомые ей по виду, в марочных листах по пять или десять штук, потные, нервные руки частенько рвали, а более дорогие, для посылок и телеграмм, хранившиеся в книжечке с картонными страницами, надо было просто аккуратно отсоединить, начиная от левого нижнего угла. А кассовый ящик с тремя деревянными полукруглыми выемками для золотых, серебряных и медных монет, по меньшей мере наполовину заполненными, даже отделение для соверенов и полусоверенов! Как много, должно быть, в мире денег! Вечером, пересчитывая выручку и кладя ее в черную лаковую шкатулку, которую потом надо было для маскировки завернуть в старую шерстяную шаль, отнести наверх и поставить на верхнюю полку одежного шкафа мисс Лэйн, Лора запускала пальцы в сверкающие золотые монеты. Порой в шкатулке появлялась банкнота, но казначейских билетов не было, потому что их не выпускали; в те дни было много золота, которое и служило платежным средством. По стране текли обильные золотые потоки, но к потокам этим имели доступ только везунчики. Самым низкооплачиваемым работникам в субботу вечером выдавался всего один жалкий полусоверен; люди, владевшие каким-либо ремеслом, могли рассчитывать на соверен и несколько серебряных монет.

Поначалу, давая сдачу, Лора пугалась, сомневалась и несколько раз пересчитывала деньги, но, хотя в школе ее совсем немного учили арифметике, считала она быстро, и эта часть работы вскоре перестала ее тревожить. К тому же ей доставляло удовольствие общаться с посетителями почты и нравилось, когда люди сами заговаривали с ней, особенно те, что победнее: они рассказывали ей о своих делах и иногда спрашивали у нее совета. Более важные особы сперва в присутствии мисс Лэйн не замечали девочку, а если почтмейстерша отсутствовала, требовали вызвать ее; но вскоре все привыкли к новому лицу, и однажды, когда Лора ушла в дом пить чай, один джентльмен-фермер[27] из соседней деревни даже поинтересовался, куда делась «та очаровательная юная особа, которая у вас тут была». Так на Лору была наложена печать признания, и, к счастью, это был единственный столь недвусмысленно выраженный комплимент. Дальнейшие расспросы подобного рода могли прийтись не по душе мисс Лэйн. Она любила Лору и была рада обнаружить, что окружающие ею довольны, однако, естественно, ожидала, что первое место в глазах своих клиентов будет занимать она сама.

Работа в небольших почтовых отделениях вроде того, в котором трудилась Лора, начиналась тогда в семь часов, с доставкой утренней почты, и заканчивалась вечером, с закрытием конторы; еженедельного неполного дня