Или:

– Бедная дряхлая Белоножка! Пора бы уж ей на пенсию. Нынче она задремала и едва меня не придавила, вот ведь. Как думаете-то, сколько ей уж стукнуло?

– Двадцать, никак не меньше. Еще отец мастера Эллиота ездил на ней на охоту, а он уже десять годков как помер. Но ты старуху Белоножку не хорони. Она будет таскать этот фургон еще лет пять. Ведь что ей приходится возить? Только молодого Джима, а он как перышко, ну, может, немного рыбы и пару свертков. Нет, поверь моему слову, старуха Белоножка еще нас переживет.

Или же толковали о погоде, урожае или каком-нибудь новом приезжем, выискивая в самых пустячных событиях хоть какие-то крупицы интереса, а в это время совсем рядом, за закрытой дверью, разгоралась куда более замысловатая деятельность.

В первый день в почтовой конторе Лора неловко мялась возле мисс Лэйн, страстно желая выказать свою готовность помочь, но не зная, с чего начать. Когда возник оживленный спрос на однопенсовые марки и вдобавок раздался телеграфный звонок, девочка робко попыталась продать одну марку, но ее мягко отодвинули в сторону, а потом объяснили, что она не должна трогать письма или продавать марки, пока не состоится некая таинственная церемония посвящения, которую мисс Лэйн именовала «приведением к присяге». Церемония должна было совершиться в присутствии мирового судьи, и было условлено, что на следующее утро Лора с этой целью отправится в один из местных особняков. И ей придется идти туда одной, ведь, пока она не присягнула, мисс Лэйн не может покинуть контору в рабочее время; посему Доркас выразила опасение, что Лора не поймет, в какую дверь звонить и что говорить в присутствии важного человека. О боже! Эта новая жизнь оказалась такой сложной!

Страх перед этим собеседованием преследовал Лору до тех пор, пока, по предложению мисс Лэйн, она не вышла прогуляться в сад, где, как ей было сказано, она всегда может дышать свежим воздухом, если в конторе наступает затишье. Девочка бывала в этом саду и раньше, но не в мае, когда тут вовсю цвели яблони и благоухали желтофиоли.

Одна часть сада соединялась с другой узкими дорожками, петлявшими между бордюрами высоких пышных клумб с нарциссами, примулами, незабудками и другими весенними цветами. Одна извилистая тропинка вела к ретираднику, расположенному в середине сада под сенью ореховых деревьев, другая – к огороду и находившейся за ним травянистой лужайке перед пасекой. Части сада разделялись между собой густыми зарослями кустарника с папоротниками, каперсами и купеной, настолько плотными, что длинная жесткая трава под кустами всегда была влажной. Хороший садовник назвал бы эти заросли неухоженными, но их тенистая зеленая прохлада была восхитительна.

К дому прилегал участок неправильной формы, полностью отведенный под цветы, которые росли не на клумбах или в бордюрах, а в полудиком изобилии. Там были и розы, и лаванда, и розмарин, и кустовая яблоня, на которой поздним летом поспевали маленькие полосатые красно-желтые яблочки, и астры-сентябринки, и книпхофии, и старомодные помпонные георгины, расцветавшие осенью, и пионы, и уже распускающиеся гвоздики.

Огород раз в неделю являлся обрабатывать один деревенский старик, а вот цветником никто не заведовал. Лишь сама мисс Лэйн время от времени надевала замшевые перчатки и высаживала несколько саженцев, да Мэтью мимоходом выдергивал сорняк либо привязывал растение к опоре, да подмастерья раз в год выбирались из мастерской, чтобы покопаться в земле и срезать сухие побеги. Между тем эти цветы чувствовали себя не хуже, чем на пышных клумбах, совершенные в своем несовершенстве.

Лора, приехавшая из местности, где часто испытывали нехватку воды, была поражена, обнаружив в саду не меньше трех колодцев: один под насосом, у заднего входа, снабжавший водой дом; «средний колодец» у двери кузницы, использовавшийся только для работы; и так называемый нижний колодец возле пасеки. Последний запирался на висячий замок. Его крышка была покрыта мхом, вокруг росла крапива. Когда-то он обеспечивал питьевой водой дом, но это было давным-давно.

История колодцев была известна каждому, кто имел какое-либо касательство к этому месту. Когда мисс Лэйн была еще совсем маленькой, никто и не подозревал о существовании того колодца, который находился рядом с домом, пока однажды некая гостья, явившаяся на чаепитие, не отправилась посетить то строение посреди сада, которое и по сию пору именовали «укромной будочкой». Лишь только она отошла на несколько шагов от задней двери, каменная плита на мощеной дорожке у нее под ногами провалилась, и несчастная обнаружила, что летит в пропасть. К счастью, она была женщиной крепкого телосложения и, расставив локти, сумела удержать верхнюю часть тела над землей, в то время как ноги ее болтались в пустоте. На крики гостьи вскоре прибежали и спасли ее, а поскольку современный метод лечения потрясения при помощи постельного режима и грелок был еще не разработан, мать Доркас, воспользовавшись тем, что было под рукой, щедро сдобрила чай пациентки ромом, и средство это подействовало столь хорошо, что, принимаясь за третью чашку, пострадавшая даже хихикнула и заявила:

– Эта вода намного вкуснее, чем та, из старого колодца!

Когда и почему колодец был заброшен, но не засыпан должным образом, так и осталось невыясненным. Бабушка и дедушка мисс Лэйн никаких сведений об этом не имели, хотя поселились тут в самом начале века, так что и они, и родители Доркас, и она сама в детстве тысячи раз ступали по нему, не подозревая о таившейся внизу опасности. Впрочем, все закончилось благополучно. После того как колодец был тщательно очищен, а вода исследована, он стал исправно обеспечивать дом, к тому же находился совсем рядом.

Когда в тот вечер Лора ложилась спать в своей новой маленькой спаленке с бледно-розовыми стенами, выцветшими ситцевыми занавесками и комодом, предназначенным только для ее вещей, она настолько устала, что нацарапала в своем новом дневнике всего одну строчку: «Сегодня, в понедельник, переехала жить в Кэндлфорд-Грин». После того как девочка забралась в постель, она услышала, как Зилла позвала кота, после чего, тяжело ступая, потащилась наверх. Затем поднялись мужчины, шаркая облаченными в чулки ногами, и, наконец, мисс Лэйн, постукивая высокими каблуками.

Лора села на кровати и отдернула оконную занавеску. Ни единого огонька, лишь тьма, плотная и сырая, напоенная ароматом влажной травы и садовых цветов. Вокруг царило безмолвие, если не считать резкого, внезапного свиста ветра в ветвях дерева рядом с кузницей. И такая тишина стояла всю ночь, разве только послышится топот копыт скачущей лошади, после чего раздается звон колокольчика у докторовой двери. В те