Еще ранее, заглянув в один из проломов, я поняла, что передо мной то самое кладбище. Старинная стена наводила на мысль, что ему не одна сотня лет, а, значит, я – у цели.

Несмотря на внушительные запоры проникнуть внутрь не составило труда: метрах в десяти от ворот зияла дыра, в которую без труда смогла протиснуться даже такая габаритная дама, как я.

Кладбище оказалось огромным. Видно, когда-то Орловка была более многолюдной. Среди обычных погостов со скромными металлическими оградками выделялось массивное сооружение в самом центре кладбища, украшенное каменными ангелами и прочими атрибутами благородной скорби. Туда я и направилась.

Снова ворота. На этот раз резные, ажурные, но – увы – запертые на замок. Прямо над ними – замшелая мраморная плита с плохоразличимыми буквами. Привстав на цыпочки и шевеля губами от усердия, я прочла имена четырнадцати погребенных. Самым последним значилось имя Елизавета Попова и даты жизни. Не сомневаясь, что это – та самая девочка, я подсчитала. Вышло, что хозяйке Лилибет исполнилось двенадцать лет. Странно, на картине она выглядела лет на восемь.

Я обратила внимание еще на одну деталь, которая подтверждала рассказ Антона. Судя по датам, последние пять членов семьи Поповых умерли практически друг за другом, в течении месяца…

Мне необходимо было попасть внутрь. Кладбище казалось совершенно безлюдным и я не стала церемониться: принялась ковыряться в замке пилкой для ногтей. Солнце слепило глаза, И у меня ничего не получалось. Наконец, раздался щелчок, я дернула тяжелую скобу и ушибла пальцы.

Тряся ушибленной рукой, я отворила тяжелую чугунную решетку и увидела каменную лестницу, ведущую прямо вниз, туда где царила полная темнота. Казалось, мне предстоит спуститься ни много ни мало – в преисподнюю.

Ступеньки оказались мокрыми и скользкими, стены склепа были покрыты толстым слоем какой-то слизи.

– Как здесь воняет, – посетовала я вслух.

Ступеньки закончились, но под ногами по-прежнему было сыро и скользко. Честно говоря, я боялась отойти от лестницы, тем более, что вокруг было не видно ни зги. Неудивительно, учитывая, что последние похороны состоялись больше сотни лет назад.

Глаза слегка привыкли к темноте, я стала различать очертания окружающих предметов. Смотреть, собственно говоря, было не на что: гробы, пусть даже и каменные, они и в Африке гробы. Для того, чтобы отыскать нужный, требовалось отойти от лестницы, но как только я сделала шаг, что-то задело меня по лицу.

Я заорала и подняла руки, чтобы отодрать со щек мерзкую паутину. Она прилипла к коже, вся в каких-то отвратительных комках. И вдруг я поняла, что на щеке шевелится не только паутина, это был паук. Мой вопль наверняка услышали во всей деревне. Я отшвырнула паука, но даже увидев его на земле, все еще чувствовала прикосновение лап на своем лице.

«Успокойся, Катя, успокойся», – уговаривала я себя без особого успеха. Дрожа всем телом, я заставила себя подойти в длинной веренице каменных усыпальниц. Мне повезло, самая первая оказалась той, что я искала. С опозданием вспомнив о наличии зажигалки, я высекла пламя и вытянула руку вперед, чтобы удостовериться: здесь хранится прах Елизаветы. Я нашла корень зла и теперь осталось самое главное.

Хорошо, что меня никто не видит, думала я, когда, пыхтя, пыталась сдвинуть с места тяжелую каменную плиту. Плита поддавалась с трудом, пот катил с меня градом.

– Руки вверх! А ну, отойди! – угрожающий окрик заставил меня подпрыгнуть на месте. На всякий случай я подняла руки и робко обернулась.

Моему разочарованию не было границ. Передо мной было грязное, засаленное существо, одетое с таким расчетом, чтобы продемонстрировать разом весь текстильный ассортимент ближайшего мусорного бака. На изборожденной глубокими морщинами бледной бесстрастной физиономии зловеще выделялись водянисто голубые глаза. Неожиданно густые, но сальные от грязи волосы желтовато-серого колера были зачесаны назад с неправдоподобно широкого лба. Случись наша встреча в другом месте, все бы ничего, но сейчас я чуть не умерла от страха. Похоже, что старика отыскали в специальном актерском агентстве, где подвизались статисты для фильмов ужасов.

– Вы кто? – проблеяла я.

– Я-то? Константин Иваныч, меня тут каждый знает. А вот тебя что-то не признаю. Для шпаны ты старовата, для готки – слишком толста, а для бомжихи – больно чистая. Зачем тревожишь покой мертвых?

– Господи, – обрадовалась я, – вы – тот самый дед Константин?!

Мой собеседник расстегнул видавшую виды рубаху и осторожно поскреб поросль волос у себя на груди, только потом ответил:

– Тот самый или нет, а тебе лучше убраться отсюда по-добру, по-здорову.

– Я не могу уйти. Мне с вами поговорить надо, мне про вас Антон рассказывал. Помните его?

– Много кто тут ходит. – Старик пожал плечами, но я почему-то была уверена, что он прекрасно понял, о ком я говорю.

– Мне нужно знать…

– Купи себе энциклопедию, – перебил меня старик, неожиданно обнаружив наличие чувства юмора, и тут же спросил: – Поповыми интересуешься?

– Да! Точнее, их дочерью, Лизой. Она…

– Дьявольское отродье, вот она кто.

Я не могла не согласиться, но ждала продолжения.

– Могилу-то ты зря тревожила.

– Не зря! Можете считать меня сумасшедшей, но ее нужно остановить.

– Остановить, говоришь? – старик насмешливо осмотрел меня с ног до головы. – А чего ж ты кол осиновый с собой не прихватила?

– А надо было? – рассеянно спросила я.

– Или ты нежить голыми руками убивать собралась?

– Я? Нет. Я – вот, я хотела… – я беспомощно показала ему зажигалку. Дед Константин одобрительно кивнул:

– Хорошая мысль. Только опоздала ты, голуба.

– Как опоздала?

– Так нету здесь Лизки давно.

– Ушла?

– Почему ушла? Сожгли ее местные.

– Давно?

– Да уж лет восемьдесят будет. Вот что, пойдем-ка мы с тобой на солнышко, там и поговорим. Уж больно здесь сыро, а у меня ревматизм.

Я послушно вскарабкалась вслед за стариком по ступенькам и с наслаждением вдохнула полной грудью вкусный воздух. При свете дня дед Константин оказался не так уж страшен. Конечно, его причудливый вид сильно напоминал небезызвестных Сифона и Бороду, но одежда была чистая, и от него ничем не пахло.

Я подробно изложила старику историю, рассказанную мне Антону и то, что пришлось пережить мне самой, вторая часть, правда, транслировалась с большими купюрами. А потом спросила:

– Из-за чего сожгли тело Лизы?

– Шалила покойница, – буднично ответил дед. Даром, что ребенок, дел натворила – иному разбойнику не осилить. Ее ведь сначала невинно убиенной считали, как и остальных Поповых. Похоронили соответственно, в белом платье, фате, ну, вроде как невесту. А чуть погодя, после сороковин, стали в деревне призрак видеть: девочку в белом. Само привидение вреда не делало, появится – и исчезнет. Только тот, кто с ним столкнулся, через несколько дней обязательно умирал. Да причем не просто так, а обязательно в мучениях.