Как вы видите, преподобный все продумал, а это еще раз доказывает нам, что коварство присуще даже самым достойным из мужчин не менее, чем женщинам, хотя в свете распространено убеждение как раз в обратном. Призывать вас к осторожности в вашем возрасте — совершенно бессмысленное занятие, и я надеюсь, благоразумия ваших родителей и моего хватит, чтобы уберечь вас от происков неподходящих женихов. И нечего так улыбаться, Джесси, твое кокетство с мистером N не так уж незаметно, как тебе может показаться!

На следующее утро ничего не подозревающая Грейс возвращалась из церкви в состоянии какой-то светлой восторженности. Это забытое ощущение словно вернулось к ней из детства, когда молитва доставляла радость, и она собиралась тщательно оберегать его. После вчерашнего бала многие в церкви приветливо здоровались с ней и ее матерью, и почти до самого дома Грейс шла в компании нескольких молодых людей и девушек, оживленно обсуждавших, празднество. Миссис Эттон так и вовсе получила приглашение на чай от одной из участниц попечительского совета, что гораздо больше обрадовало Грейс, чем ее мать. Грейс чувствовала благодарность преподобному Фаулеру за то, что он так ненавязчиво вывел их семью из невольного затворничества. Она хотела сказать викарию несколько ласковых слов на прощание, но он был окружен толпой восхищенных прихожанок, и Грейс направилась домой, чтобы к возвращению матери приготовить скромный праздничный ужин. Девушка не ожидала, что через полтора часа викарий, сам постучит в дверь ее домика, и, конечно, обрадовалась этому.

— Прошу простить меня, мистер Фаулер, я только сниму фартук и тогда напою вас чаем. Надеюсь, вы не откажетесь попробовать свежих рогаликов.

— Конечно, нет, мисс Эттон. В такую погоду горячий чай и рогалики — как раз то, что нужно, чтобы поднять настроение перед утомительной дорогой. Прошу вас, давайте нарушим правила приличия и посидим на вашей, уютной кухне. Мне бы не хотелось отвлекать вас от домашних забот.

Грейс улыбнулась и кивнула. Несмотря на светские манеры Фаулера, с ним легко и свободно говорилось, он явно не был угнетен условностями, как это часто происходит с представителями нашего духовенства.

Викарий непринужденно уселся за старый деревянный стол. Грейс расставила на вышитой ею салфетке чайные приборы и расположилась напротив.

— Вы уезжаете сегодня? — спросила она.

— Да, через два часа за мной приедет карета. Я могу надеяться, что в мое отсутствие вы не оставите Магдалену своим вниманием? Моя любимица совсем заскучает…

— Конечно, викарий, я буду навещать ее и постараюсь выводить на прогулку так часто, как мне позволят обязанности в лечебнице, — тотчас ответила Грейс, и сама скучавшая по своей серебристой подружке.

— Благодарю вас, мисс Эттон. В свою очередь обязуюсь по возвращении порадовать вас какими-либо новостями о мисс Бьюмонт. Я подумал, почему бы вам не передать мне адрес конторы поверенного? Я бы сам зашел туда и справился относительно вашей подруги и ее матери.

— Это очень любезно с вашей стороны, но граф еще не прислал мне записку, возможно, он занят…

— Или просто позабыл. Его светлость — весьма занятная фигура, надо заметить. Что ж, если так, я постараюсь узнать что смогу, — заверил ее Фаулер.

— Я снова и снова должна благодарить вас, преподобный, за заботу о нашей семье. С вашим появлением в Марбери наша жизнь изменилась, и этим мы обязаны вашей доброте… Не говоря уже о том, что вы подобно ангелу божьему явились нам тогда на дороге…

Грейс помрачнела при этом воспоминании, и джентльмен поторопился развеять ее печаль:

— Меня еще никто не сравнивал с ангелом, мисс Эттон. Боюсь, комплекция немного не та.

Викарий лукаво улыбнулся, и Грейс невольно рассмеялась.

— Мисс Эттон, как приятно видеть на вашем лице улыбку, а не тень заботы. За прошедший год мы с вами, я надеюсь, стали добрыми друзьями, и вы позволите мне говорить с вами откровенно.

— Конечно, сэр, только так и возможен разговор между друзьями, — не без удивления ответила девушка.

— Мисс Эттон, мне придется признаться вам, что мало-помалу мои чувства к вам вышли за пределы дружеской привязанности, — мягко начал Фаулер, не желая пугать ее.

Грейс в изумлении широко открыла голубые глаза, что едва не лишило викария спокойной уверенности, с которой он собирался делать свое предложение.

— Боюсь, я рискую нашей с вами дружбой, но не вижу другого выхода из возникшей ситуации, кроме как просить вашего согласия сменить статус друзей на статус супругов.

Он старался говорить слегка шутливо, чтобы на самом деле не показаться смешным, как неминуемо случилось бы, если б он начал с высокопарных признаний, нелепых в его возрасте и положении. Грейс молчала, ожидая продолжения, растерянность и смущение на ее личике были заранее предвидены преподобным Фаулером, и викарий двинулся дальше.

— Мисс Эттон, долгие годы я находил холостяцкую жизнь единственно правильной для моего склада характера и выбранной мною профессии, хотя принято думать, что пастырь должен быть примером во всем для своей паствы, в том числе и в семейных делах. Но я был постоянно занят приходом и сбором материалов для книги и считал, что не смогу уделять супруге необходимого внимания. Однако с моим переездом в Марбери все изменилось.

Он помолчал, отпил немного чая. Вчера, когда Фаулер продумывал, что будет говорить, все казалось намного проще. Сегодня взгляд этих ее огромных глаз сбивал его с толку, так как он не мог прочесть в них мыслей девушки. Одобряет она или сердится? Вот что занимало его сейчас и мешало связно излагать свои доводы вслух. Впрочем, внешне его смятение совершенно не замечалось, викарий прекрасно владел словом и после паузы продолжил говорить как ни в чем не бывало.

— Уединение и покой здешнего, моего уклада через несколько месяцев начали тяготить меня, и я уже подумывал, не уехать ли в приход побольше, каковой мне неоднократно предлагало занять церковное руководство. И только наши с вами нечастые встречи стали тем якорем, что удерживает меня здесь. Беседы с вами показали мне, как вы добры, великодушны, умны… словом, если на свете и существует мой идеал супруги священника, вы, как никто, ему соответствуете. Когда я полюбил вас — не готов ответить. Может, при нашей самой первой встрече, когда вы были в беспамятстве, может, когда мы пили чай и разговаривали о дальних странах… или когда я видел, с какой нежностью вы ухаживаете за Магдаленой… Не важно. Главное, я осознал это чувство, дал себе время привыкнуть к нему и понять его, и теперь готов дать вам две недели, чтобы обдумать мое предложение.

Грейс покраснела и прерывисто вздохнула. Она не ожидала ничего подобного, хотя матушка и намекала на особое отношение к ней преподобного Фаулера. К счастью, речь викария была достаточно пространна, чтобы дать ей время успокоиться и ответить почти таким же ровным тоном, каким он излагал свои соображения.

— Мистер Фаулер, я очень признательна вам за доброе отношение, за это предложение, делающее мне честь, хотя и не вполне понимаю, какие именно мои качества побудили вас так превозносить меня…