некой холодной войны, в которую точно вступать не станет, но и приятелем императора его не назвать. Нейтан был приглашен на коронацию и, вероятно, устал ждать выздоровления Уилберга, поэтому явился сам.

Раздается стук в дверь, едва Элизабет заканчивает сооружать на моей голове прическу. Я киваю Софи, разрешая впустить пришедшего.

– Ваше высочество, – на пороге возникает герцог Бреаз, и его глаза внимательно шарят по мне от макушки до пят и пылают огнем. – Рей…иган хочет вас видеть. Немедленно.

Предчувствие ощущается словно удар по затылку.

Я иду в обществе Алана – он чуть позади, но близко. Я слышу его дыхание.

– Деревенский воздух идет вам на пользу, Антуанетта, – слышу его хриплый, полный каких-то двусмысленностей голос. – Вы стали еще более совершенной…

Хочется сбросить его комплимент с плеч, как тяжкий груз. Я ощущаю его мужской интерес, как что-то липкое и грязное.

– … не знаю, что именно изменилось. Может, взгляд? – продолжает он. – Или ваша осанка? Но это точно лишь добавляет вам страстности. Такую, как вы, нельзя долго держать взаперти, вдали от двора, мужчин и внимания, так ведь?

Не собираюсь отвечать. Не знаю, что заставляет его поддевать меня. Возможно, солидарность с Реиганом и полная вера в то, что я пропащая женщина.

Во всяком случае, я рада оказаться в спальне мужа.

Кто бы знал, как.

Но еще больше я радуюсь, когда застаю его одного, а он велит Бреазу подождать за дверью.

Реиган еще не успел побриться, но я знаю, что он не пропустит эту утреннюю процедуру, даже если сюда явятся все три бога разом и Санта Клаус. Нет, он не станет торопиться, даже если магистр прибыл сюда, чтобы обвинить меня в колдовстве или учинить надо мной суд. Пожалуй, Реиган останется хладнокровен, даже если за его окном случится Армагеддон.

– Сколько еще герцог Бреаз будет здесь ошиваться? – удивительно, но я задаю этот вопрос первым, будто это тревожит меня больше всего.

Уилберг приподнимает брови.

– Он исполняет мои поручения и чаще всего находится в Вельсвене. Почему ты о нем заговорила?

– Он мне не нравится, – заявляю я спокойно.

– Надо же. Но ты нравишься ему, Анна. И раньше ты вилась около него, рассчитывая настроить его против меня, – очень уж спокойно произносит Реиган. – И я думаю, ты преуспела. Судя по тому, как долго он пытался скрыть твое участие в заговоре против моего отца. И я даже выдворил его из столицы, чтобы остыть и не бросить его за решетку за это.

Я удивленно замираю, раздумывая над этим. Судя по всему, Алан провинился очень серьезно. Реиган никогда не уступал даже собственным чувствам, если дело касалось вопросов благополучия Эсмара. И сейчас он был зол на своего друга, но не предпринимал каких-то серьезных действий, а значит, в этом был смысл.

– Алан тебя беспокоит? – когда звенит этот вопрос, я ощущаю всю ту дьявольскую ревность и напряжение, которые Реиган не хотел бы показывать.

– Нет. Он не сделал ничего плохого, просто… Неважно.

– Важно.

– Ладно, он на меня смотрит, и мне это не нравится. Но прошу вас, оставить его глаза на месте. Я не хочу, чтобы вы причиняли людям вред из-за моей мнительности или вашей ревности.

Реиган тихо смеется.

– Думаешь, я ревную тебя к нему?

– Этот разговор зашел в тупик, – мне становится жарко от одной лишь мысли, что мы снова начнем выяснять отношения на ровном месте. – Вы же позвали меня не из-за него? Кто этот Нейтан Орлей?

– Магистр Ордена.

– Что ему нужно?

Реиган вскидывает брови, молчит, и только коварная усмешка гуляет на его губах.

– Ты скажи мне, милая.

От одного этого «милая», которое он всегда говорил презрительно-холодно, а сейчас горячо и елейно, по моей спине бежит дрожь.

– Я его не звала. Могу поклясться на томике вашей теологии, – я вижу, что он вряд ли понимает, о чем я. – Дело в том, что я плохо разбираюсь в политике. Что этот человек может хотеть чисто теоретически?

– Теоретически? Тебя.

Меня хотят как-то подозрительно много мужчин, и это наводит на мысли, что я сорвала анти-Джек-пот, попав в этот мир.

– Для чего?

– Для того, чтобы понять, откуда в этой милой, белокурой головке столько знаний о медицине, химии и физике, а в этой пышной и соблазнительной груди такое пылкое и смелое сердце.

Сейчас, когда над Рьеном окончательно взошло солнце и бросило свет на постель, на лицо и загорелую кожу Реигана, он казался еще более темпераментным и ярким. Черные волосы, брови, ресницы и синие глаза броско кричали о его красоте – мужской, довольно суровой, хищной красоте. Но все же… Если бы тогда, в прошлом, он захотел бы завоевать Антуанетту, уверена, он бы это сделал. Но он предпочел ее возненавидеть в ответ на ее ненависть, в отместку за то, что она его презирала из-за смерти генерала Берка.

– Он захочет со мной поговорить? – спрашиваю я, игнорируя «комплименты» мужа.

– Не торопись, дорогая жена. Для начала я подумаю, разрешать ли ему это.

– Думайте быстрее, ваше величество. То, что мы здесь о чем-то болтаем, уже натолкнет магистра на нехорошие подозрения. Он посчитает, что вы мне угрожаете, запугиваете или… делаете ровно то, что всегда – доводите до сердечного приступа.

– Он слишком хорошо меня знает, – несколько разнузданно улыбается Уилберг. – И ты тоже, Анна.

– Вы продемонстрировали мне свою дипломатию во всей красе, когда хотели оскопить Эмсворта.

– Его причиндалы еще на месте, но это не значит, что он ими когда-нибудь воспользуется. И, ты правильно заметила, я не люблю долгих переговоров. Предпочитаю сразу занимать лидирующую позицию. В любых вопросах.

Его намек более, чем прозрачен. В любых вопросах. В том числе и рождения детей.

– Так что? – уточняю я.

– У меня нет желания портить отношения с Орденом, но Нейтан не явился бы сюда, если бы его кто-то не пригласил, указав, что все твои изобретения, действительно твои. Во всех документах указано авторство как минимум троих. Но я не хочу, Анна, чтобы Орден тебе покровительствовал, и ты, вероятно, понимаешь почему. Храмовики вне политики и прямо не поддерживают ни одно государство, им плевать на вопросы войны и престолонаследия, но величие своих богов они оберегают с пеной у рта. Если им покажется, что