Зара смазала руки антибактериальным гелем, несколько раз пересчитала окна в здании напротив, поглубже вздохнула. Слишком долго она находилась в этой квартире, слишком сжалось ее личное пространство – она к такому не привыкла. Она прислонилась к стене, чтобы снизу ее не было видно. Надела наушники и врубила на такую громкость, чтобы грохот и шум оттуда заглушили грохот и шум в голове. Чтобы удары басов стали громче ударов сердца.

И на мгновение поймала хрупкое равновесие. Заключила временное перемирие сама с собой.

Зима уютно расположилась на городских улицах. Зара любила зиму за тишину, но ей всегда претило ее самодовольство. Осень сделала свою работу, содрала с деревьев листву, стерла лето из памяти, и на смену ей пришел снег. Зиме достаточно ступить на землю, принести морозец и присвоить себе всю славу – как человеку, который двадцать минут жарил сосиски на гриле, но ни разу в жизни не готовил ужина.

Она не слышала, как открылась балконная дверь, но почувствовала, как по волосам пробежал ветерок, когда на балкон вошел Леннарт и встал рядом. Он постучал в наушники.

– Да-да? – вскрикнула Зара.

– Вы курите? – спросил Леннарт. Он так и не смог стащить с себя кроличью голову, но в ней имелось отверстие в области носа, через которое Леннарт рассчитывал пару раз затянуться.

– Конечно нет! – ответила Зара, снова натянув наушники.

Леннарт удивился, это было заметно даже несмотря на невозмутимое выражение кроличьей морды. Зара выглядела как дама курящая. Такие, даже если и не любят курить, все равно будут, чтобы испортить жизнь окружающим. Кролик снова постучал о наушники. Зара неохотно сняла их.

– Что вы делаете на балконе? – спросил он.

Зара смерила его долгим взглядом, начиная от длинных носков и трусов с растянутой резинкой и вплоть до голого торса с седыми волосами на груди.

– Вы серьезно полагаете, что вы вправе задавать людям вопросы об их жизненном выборе? – поинтересовалась она совсем не таким раздраженным голосом, каким хотела, что, конечно, раздражало.

Леннарт почесал большие застывшие кроличьи глаза и ответил:

– Вообще-то я не курю. Только в особо торжественных случаях. И во время захвата заложников!

Леннарт засмеялся, но Зара промолчала. Он осекся. Зара снова нацепила наушники, но Леннарт упрямо постучал в них.

– Можно я тут с вами минуточку постою? Боюсь, Рогер меня пришибет, если я вернусь.

Зара ничего не ответила, только снова надела наушники, но Кролик опять стал стучать.

– Вы здесь на сафари?

Зара удивленно посмотрела на него:

– В каком смысле?

– Вы просто наблюдаете за происходящим. Почти на всех показах попадается такой человек. Его не интересует покупка, ему просто интересно посмотреть. Попробовать чужой образ жизни. Поверьте, уж я-то знаю.

Зара ядовито зыркнула на него, но смолчала. Никому не нравится, когда за тобой наблюдают – хочется плотнее запахнуть одежду, особенно если сам привык быть наблюдателем. Ей хотелось ответить колкостью, задать дистанцию, но, к своему удивлению, она спросила:

– Вам не холодно?

Леннарт покачал головой так, что Заре пришлось увернуться от кроличьего уха. Он погладил свою пушистую мордочку и прокаркал:

– Нет. Говорят, семьдесят процентов тепла уходит через голову, так что благодаря этой штуке я сейчас теряю только тридцать процентов!

«Идиот», – подумала Зара, но вслух не сказала.

Кролик поежился и добавил:

– Да ладно, я пошутил. Я не мерзлявый.

Не тем обычно хвастаются мужчины в трусах в обтяжку при минусовой температуре, отметила про себя Зара. Она снова надела наушники, в надежде, что разговор окончен, но еще до того, как Кролик в очередной раз постучал в них, она поняла, что следующая реплика будет начинаться со слова «я».

– Я вообще-то актер. А показы – это так, халтура.

– Как интересно, – сказала Зара таким тоном, какой только дети и продавцы услуг и товаров по телефону сочли бы приглашением к продолжению разговора.

– Н-да, нелегкие сейчас времена для работников культуры, – кивнул Кролик.

Зара обреченно сняла наушники и повесила их на шею. Фыркнула:

– И это вам позволяет использовать в своих интересах рынок недвижимости, где сейчас тоже трудные времена? Получается, вы, «работники культуры», критикуете капитализм и при этом не гнушаетесь на нем заработать?

Зара не знала, зачем задала этот вопрос, он вырвался сам. Вдалеке между ушами Кролика виднелся мост. Уши задумчиво качнулись на декабрьском ветру.

– Извините, конечно, но вы не производите впечатления человека, который сочувствует продавцам квартир.

Зара злобно фыркнула:

– Мне плевать и на продавцов, и на покупателей. Я не об этом. Вы, похоже, не понимаете, что ваша «халтура» – это манипулирование экономикой.

Кроличья голова улыбалась глупой неподвижной улыбкой, а Леннарт внутри сосредоточенно думал. Затем изрек такую глупость, какую и кролик бы не смог:

– Какое отношение имею к экономике я?

Зара смазала руки. Пересчитала окна.

– В здоровом обществе рынок сам себя регулирует, но такие, как вы, нарушают баланс спроса и предложения, – сказала она грустно. Без тени злости.

На что Кролик ответил самым предсказуемым образом:

– Это не так. Если этого не сделаю я, это сделает кто-то другой. Я не нарушаю закон. Покупка квартиры – самая большая инвестиция, и люди хотят получить квартиру по самой низкой цене, а я здесь всего лишь выполняю…

– Жилье – это не инвестиция, – язвительно ответила Зара.

– А что же?

– Жилье – это жилье.

– Вы коммунистка? – каркнул Кролик.

Заре очень хотелось как следует треснуть его по носу, но вместо этого она показала на мост, видневшийся между ушами Кролика, и сказала:

– Когда десять лет назад разразился финансовый кризис, человек прыгнул с этого моста, потому что на другом конце света рухнул рынок недвижимости. Невинные обанкротились, а виноватые получили бонусы. И знаете почему?

– Тут вы немного преувели…

– Потому что такие, как вы, нарушают баланс в экономике.

Леннарт недовольно запыхтел внутри кроличьей головы, он все еще не понимал, зачем вступил в дискуссию.

– Тут вы не правы, финансовый кризис – это ошибка банка, я не диктую…

– Правила? Это вы хотели сказать? Вы не диктуете правила, а лишь играете в чужую игру? – устало перебила его Зара. Она охотнее выпила бы нитроглицерина и попрыгала на батуте, чем в очередной раз выслушивать размышления об экономической ответственности.