— Меня Баррон привел. Что — нельзя после школы повеселиться? Да брось, почти семейное торжество.

Дед внимательно оглядывает зал, словно ищет потерянную тень.

— Отправляйся домой. Немедленно.

— Ну ладно, — успокаивающе поднимаю руки. — Только съем чего-нибудь и сразу домой.

Даника пятится к бару и подмигивает мне: дескать, молодец, все под контролем. Как же!

— Нет, — упрямится старик. — Дуй немедленно на выход, я тебя отвезу домой.

— Да в чем дело? Я же прилично себя веду.

— Надо было позвонить мне, вот в чем дело. Я же записку оставил. Тебе не следует здесь находиться, понял?

На нас оглядывается мужчина в черном костюме, улыбается, поблескивая золотым зубом.

Конечно, знакомая история: непослушный внук, сварливый дедушка. Только вот старик как с цепи сорвался.

— Ладно. — Смотрю на часы: десять минут одиннадцатого. — Объясни, что происходит.

— Объясню по дороге.

Он хватает меня под руку. Не могу вырваться, мышцы не слушаются: слишком часто за последние несколько дней мне выламывали руки. Шествуем к выходу, около бара удается привлечь внимание Антона.

— Смотри, кто пришел. Ты же знаешь деда?

Антон злобно прищуривается, старика он явно знает и недолюбливает. Оцинкованная стойка уставлена рюмками, рядом пустая бутылка из под «Пшеничной».

— Зашел старых друзей проведать, мы уже уходим.

— Только не Кассель. Он же еще не выпил.

Племянник Захарова наливает мне рюмку. Несколько молодых мастеров тут же переключают на нас внимание, принимаются мерить меня оценивающими взглядами.

Глаза у Антона горят, в любезной полуулыбке читается напряжение, он с обманчивым спокойствием облокотился на стойку. Настоящий вожак должен уметь подчинять таких, как мой дедушка. Антон не может уступить старику на глазах у всех. Будущему главе клана представился случай показать себя, а тут как раз я под руку подвернулся.

— Выпей.

— Ему только семнадцать.

Парни хохочут. Опрокидываю в себя рюмку. Водка обжигает горло и согревает желудок. Кашляю. Смех еще громче.

— Всегда так, — говорит кто-то, — первая хуже всего.

— Неправда. — Антон наливает еще одну. — Хуже всего вторая: ведь уже понятно, чего ждать.

— Валяй, — соглашается дед. — Еще одну, и мы уходим.

На часах двадцать минут одиннадцатого. Вторая рюмка прожигает все нутро. Один из парней хлопает меня по спине.

— Да ладно вам, — уговаривает он. — Пускай пацан остается. Мы за ним присмотрим.

— Кассель, — голос у деда укоризненный, — ты же не хочешь завтра проспать свою распрекрасную школу.

— Я с Барроном приехал — Наливаю себе третью рюмку, Антоновы дружки в восторге.

— Ты поедешь со мной, — цедит старик сквозь зубы.

В третий раз водка на вкус как вода. Отхожу от бара и старательно спотыкаюсь. Меня наполняет лихая уверенность. Так и хочется сказать им: «Я Кассель Шарп, самый умный, обо всем подумал».

— Ты в порядке?

Антон пытается понять, насколько я пьян. Все его планы зависят от меня. Старательно пытаюсь изобразить бессмысленный взгляд: пускай побесится, не мне же одному страдать.

— В машине проспится. — Дед тянет меня к дверям, проталкиваясь сквозь толпу.

— Дай только в туалет схожу. На секунду.

Старик, похоже, сейчас лопнет со злости.

— Да ладно. Ехать-то нам долго.

На часах пол-одиннадцатого. Антон сейчас займет свое место подле дяди. Баррон, наверное, уже меня разыскивает. Только мы точно не знаем, когда Захаров отправится в туалет. У него, может, мочевой пузырь резиновый.

— Я пойду с тобой.

— Слушай, уж пописать меня отпусти. Обещаю не буянить, ладно?

— Ну конечно. Нет, не отпущу.

Проходим мимо кухни в темную дальнюю часть ресторана. Оглядываюсь: на Захарове повисла какая-то красотка с длинными золотистыми волосами, рубиновые серьги сияют гораздо ярче его бледно-розового камня. Вокруг все расшаркиваются, пожимают руки в перчатках, обещают дать денег для фонда.

И тут в толпе я замечаю ее. Лила? В свете люстры волосы кажутся белоснежными, губы накрашены кроваво-красной помадой.

Ей нельзя здесь быть, слишком рано, из-за нее все сорвется.

Резко поворачиваюсь к столам с едой, к ней, но Лила уже исчезла.

— Теперь-то что? — ворчит дед. Запихиваю в рот сырник.

— Пытаюсь перехватить что-нибудь поесть, вот что. Ты же совсем спятил — тащишь меня куда-то.

— Я знаю: ты тянешь время — постоянно смотришь на часы. Кассель, завязывай со своими глупостями. Писай или не писай, и поехали.

— Ладно.

Заходим в туалет. Без двадцати одиннадцать. Сколько еще получится тянуть кота за хвост?

У зеркала причесываются несколько мужчин. Около раковины тощий блондин с припухшими веками нюхает кокаин, он даже не оборачивается в сторону двери. Запираюсь в первой кабинке, усаживаюсь на крышку унитаза и пытаюсь успокоиться.

Десять сорок три.

Лила, интересно, специально вышла? Хочет все провалить? А это вообще она была или у меня уже галлюцинации на нервной почве?

Снимаю пиджак, расстегиваю рубашку и приклеиваю скотчем пакет с фальшивой кровью, прямо на голую кожу. Потом ведь сдирать придется вместе с волосами, но сейчас лучше об этом не думать. Протягиваю провод, слегка надрываю карман брюк. Еще немного скотча. Десять сорок семь.

За бачком приклеена бутылка с рвотой. Кто же из них согласился на эту приятную процедуру? Улыбаюсь.

Десять сорок восемь. Подсоединяю пусковое устройство.

— Ты там жив? — интересуется дед, кто-то хихикает.

— Секундочку.

Нарочито громко прокашливаюсь и выливаю в унитаз половину содержимого бутылки. Три дня эта дрянь простояла. Кабинку наполняет отвратительный резкий запах. Меня, наверное, сейчас вырвет по-настоящему.

Выливаю остатки и аккуратно приклеиваю бутылку обратно за бачок. Теперь нужно наклониться над унитазом. Мерзость. Снова сводит желудок.

— Кассель, все в порядке? — Теперь у деда голос взволнованный.

Все в норме. — Сплевываю, спускаю воду, застегиваю рубашку и накидываю пиджак. Открывается дверь, Антон кричит:

— Все на выход. Нам нужен туалет.

Пошатываясь от облегчения, выхожу из кабинки и облокачиваюсь о дверь. Мои манипуляции с бутылкой и так уже почти всех распугали, мимо Антона протискиваются последние запоздавшие — пара мужчин и любитель кокаина. Около раковины стоит Захаров.