– Мы должны исследовать погреба, – объявил он, обрадовавшись, что можно чем-то заняться. Клаусу не нравилось, что Вивианн вот так села и сидит в полном бездействии, это заставляло его тревожиться. Гром гремел на расстоянии, но не слишком далеко. – Там есть кое-что, чем мы можем воспользоваться.

Клаус потянул за железное кольцо в полу, и у них под ногами возник чернеющий даже в темноте квадрат. Им не нужны были свечи, чтобы видеть в темноте, – Вивианн теперь тоже обладала острым волчьим зрением, – но Клаус все равно зажег тонкую восковую свечку. Вивианн наверняка так будет спокойнее.

В слабом свете ее серебристое платье отливало золотом, но это не прибавляло красок мертвенной белизне ее лица.

– Нам надо с ними поговорить, – предложила она почти шепотом. – Если они поймут, что я не вернусь, они оставят тебя в покое…

– Они больше не смогут тебя использовать, – объяснил Клаус, поддевая крышку ящика с мушкетными пулями. Мушкеты должны находиться где-то поблизости, и он огляделся в поисках ящика подходящего размера. – Вив, они всегда хотели лишь этого. Разговаривать с ними – это все равно, что подставить шею под их когти.

– Я одна из них, – скорее сердито, нежели испуганно подчеркнула она. – Хоть мой отец и умер, но Сол всегда говорил маме, что…

– Вранье, – грубо перебил Клаус. Очень не хотелось причинять ей боль, но нужно было подпитывать в ней гнев, чтобы она была готова к бою. Страх и остолбенение ничуть не менее опасны, чем волки снаружи. – То, что в тебе поровну ведьминской и волчьей крови, не делает тебя и ведьмой, и оборотнем сразу. Сол лгал твоей матери, потому что хотел, чтобы ты перестала быть ведьмой и стала вервольфом.

Он услышал, как Вивианн с шипением выдохнула сквозь зубы: кажется, его речь вышла более жесткой, чем задумывалось.

– Наверно, легко быть циником, если знаешь, что будешь жить вечно, – огрызнулась она, и, как ни абсурдно было выслушивать лекции от женщины в его-то возрасте, Клаус был рад слышать, что в ее голос снова возвращается жизнь. – А остальным вот приходится жить и умирать, поэтому мы не можем позволить себе просто взять и хлопнуть дверью – так, как это делаешь ты.

Клаус наконец обнаружил мушкеты – хоть сейчас заряжай и стреляй. Но он отложил их в сторону и крепко взял Вивианн за плечи. Они показались вампиру такими худенькими, и он вспомнил, какая она хрупкая.

– Я восхищаюсь твоей верой в людей, – неохотно признал он. – И подозреваю, что получал от нее выгоду. Но, если ты намерена оставаться в живых и дальше, не покидай дом. Если ты снова вернешься к идее о переговорах, я запру тебя тут и не выпущу, пока не убью последнего оборотня из тех, что засели снаружи и хотят разорвать тебя в клочья.

Она мгновение вызывающе смотрела на него, но потом кивнула.

– Я понимаю.

Это было не совсем согласие, но пока сойдет и так. Клаус вполне мог бы исполнить свою угрозу, хотя и предпочел бы не вести войну на два фронта.

– Хорошо. – Он прижал ее к себе и поцеловал сперва в каждый глаз, а потом в не сопротивляющиеся поцелую губы. – Потому что без тебя эта моя вечная жизнь потеряет всякий смысл.

Вивианн слегка смягчилась, потому что знала, что он говорит правду. Конечно, она никогда не признает, что насчет оборотней Клаус прав. Ей не позволит сделать это ее гордость, и к тому же, вероятно, она действительно верит в то, что до сих пор можно найти какое-то мирное решение. Но Клаус знал, что Вивианн видит, как сильно он ее любит. Может быть, она даже имеет некоторое представление о том, как страшно ему наблюдать за ней, беспечно разгуливающей по миру и при этом уязвимой, будто дитя, которое еще не научилось бояться темноты.

– Я буду тут, с тобой, – пообещала она, доверчиво прижимаясь лбом к его щеке. – Я никогда не оставлю тебя, Клаус. Я тебя люблю.

Что бы ни поджидало их снаружи, какие бы ужасы ни сулило будущее, стоило пережить все ради того, чтобы быть вместе.

В начале из бальной залы повалили оборотни в несколько подпорченной одежде, но по-прежнему пылающие неукротимой яростью. Элайджа дождался, пока удалится последний из них, а потом прокрался внутрь. Он был наполовину убежден, что все ведьмы мертвы и он сейчас это обнаружит, но вопреки всему надеялся, что кто-то выжил.

Выживших оказалось куда больше, чем ожидалось, и Элайджа задался вопросом, что же заставило оборотней уйти. Если они хотели сражаться, врагов тут было больше чем достаточно. Но потом Элайджа понял, что оборотни могут караулить его где угодно, и сжал от досады челюсти.

В ближайшее время Клаусу почти наверняка понадобится его помощь. Брат наверняка уже дома с Вивианн, а ему самому, чтобы к ним присоединиться, придется прокладывать путь среди полчища врагов.

Повсюду в зале лежали пострадавшие, но ведьмы не выглядели побежденными. Те, кто оставался на ногах, имели весьма воинственный вид. Часть из них, собравшись в центре длинной, освещенной свечами залы, скандировали хором заклинания, и, по мере того как Элайджа наблюдал, к ним присоединялись все новые и новые.

Он поймал руку низенькой блондинки, которая спешила в общий круг, но та сердито вырвалась и продолжала путь. Еще несколько ведьм прошли мимо Элайджи, даже не посмотрев на него, словно были так сосредоточены на своем колдовстве, что им дела не было до присутствия вампира. Он не мог понять, что за слова они произносят, но вся их энергия была направлена на чары, на которых полностью сосредотачивалось общее внимание. Элайджа ощущал, как, подобно статическому электричеству, сгущается в воздухе некая мощная сила. Инстинкты сказали вампиру, что, чем бы ни занимались сейчас ведьмы, их цель отнюдь не только месть оборотням.

Вдали прогремел гром, и несколько голов повернулось на звук. Элайджа не ожидал, что этой ночью будет гроза, но ему показалось, что все остальные в зале знали, что она приближается.

Он перехватил высокого молодого ведьмака с выступающим кадыком над багровым жакетом. Юноша попытался освободиться, точь-в-точь как до этого сделала блондинка, но на этот раз Элайджа был готов к такому развороту событий и держал крепко.

– Я не хочу неприятностей, – объяснил он, заметив, как ведьмак начинает что-то шептать себе под нос. – В этом нет нужды.

Молодой человек поколебался, но счел вид сердитого вампира весомым аргументом и кивнул.

– Что они делают? – требовательно спросил Элайджа, мотнув головой в сторону все растущего круга.

Ведьмак глянул на него с удвоенной враждебностью.

– Подчищают за вами, – сказал он, и Элайджа слегка разжал пальцы, стиснувшие воротник. – Делают то, что необходимо сделать.

– Звучит расплывчато, – угрожающе пророкотал Элайджа, – ты можешь объяснить и получше.

– Они чистят город, – неохотно пояснил молодой человек. – С нас довольно вас, оборотней… и вообще всего этого. Прогнило самое основание, и тут не осталось ничего, что можно спасти. Мы собираемся сровнять Новый Орлеан с землей и начать заново. – Снова ударил гром, на этот раз ближе, и ведьмак дико ухмыльнулся. – Тут не останется ничего, кроме болот.