лет поэт женится, он созрел для женитьбы и давно уже хочет ввести свою жизнь в ограниченные порядком и моралью рамки. Его избранница — сама красота, юность и грация. Но недаром в Болдине, перед свадьбой, во время холерного карантина, написано стихотворение «Бесы» (1830). Видно, что-то он предчувствует впереди — страшное, смутное, необъяснимое: «Домового ли хоронят?/ Ведьму ль замуж выдают?»

Амалия Ризнич

Этот «домовой» не из юношеских ли стихов? И при чем тут «ведьма», которую выдают замуж, накануне собственной свадьбы поэта? «Он как будто сунул руку в огонь», — говорит рассказчик. И после этой фразы мы не можем не вспомнить Дона Гуана — «Каменный гость» написан тою же Болдинской осенью 1830 года, — повесы и соблазнителя, погибшего от пожатия каменной десницы Командора, к вдове которого он пришел на свидание.

В предпоследней передаче цикла Валентин Непомнящий так подводит нас к гибели поэта: «Пушкин обрел все, о чем мечтал, — и тогда обрушивается на него его прошлое».

Трудно, невозможно трудно пересказать смысл этих передач. Вот несколько записанных мною прямых высказываний Валентина Непомнящего: (о юноше-поэте) «В нем был

Амалия Ризнич смертельный шарм, неслыханное обаяние. Флюиды таланта и ума. Комплекс победителя».

Елизавета Воронцова

«В человеке несколько сущностей: нижняя и верхняя. Натуральная и идеальная. Пушкин тонко различал в себе эти сущности».

«Получается, что творчество, жизнь, смерть, любовь — не самодостаточны. Они заключают в себе что-то, что захватывает все».

«Ссылка в Михайловское — царский подарок».

(В стихотворении «Дар напрасный, дар случайный») все противоположно «Пророку», он опровергается по всем пунктам. Пушкин живет не ту жизнь, которой должен жить автор «Пророка».

(об «Анчаре») Мир создан совершенным. Он испорчен мной, нами. В каждом из нас есть свой Анчар (древо яда, — И. Ч).

В дневнике Анны Олениной (1828) есть запись: «Пушкин — самый интересный человек нашего времени».

(о стихотворении «Я вас любил») «Это модель всеобъемлющего чувства, которое вместило в себя все».

В стихотворении «Безумных лет угасшее веселье» (1830) есть гениальная строчка «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». Мыслить и страдать, а не «срывать цветы удовольствия» (Хлестаков. — И. Ч.) Сначала было «мыслить и мечтать». «Страдать» — нет ни в одной поэзии мира. Там, где оно есть, возможно чудо «Болдинской осени».

«… он как бы приложил ухо к земле — и услышал гул, угрожающий. И он пошел на этот гул. На его прошлую жизнь должна была быть рифма».

«Этот могучий мужчина, которому всего за 30 лет, потомок «негров безобразный» и бояр, перестает после женитьбы писать любовные стихи.

«Погиб, защищая честь жены, свою честь, честь России. Бог не дал ему стать убийцей. Пушкин умирал как великий Поэт».

Теперь о том, что вызвало вопросы. Удивил сам подход к теме, когда конкретному адресату, женщине, которой Пушкин посвящает стихи, почти не уделяется внимания. Мне этот аспект темы кажется очень важным. Но Валентин Семенович ничего не сказал даже об «утаенной любви» поэта. Не высказал никаких предположений. Не знаю, как другим, а мне, с юности увлеченной статьей Тынянова «Безыменная любовь», хотелось услышать мнение Непомнящего о высказанной там гипотезе. Да, большинство пушкинистов, отвергают версию Юрия Тынянова о том, что неназванным адресатом многих пушкинских стихов, его «утаенной любовью», была Екатерина Андреевна Карамзина, вторая жена историка. Вместо нее называют имя Марии Раевской. Но так ли? Не слишком ли мимолетно было знакомство Пушкина с девочкой Раевской? А Екатерина Андреевна прошла через всю жизнь поэта, ее он просил позвать к нему перед смертью, она его перекрестила…

Наталья Гончарова

Или такой момент. Есть у Пушкина стихи, явно посвященные одной — умершей — женщине, которую он страстно любил. Это «Заклинание» («О, если правда, что в ночи…»). Эти стихи, как я всегда считала, посвящены Амалии Ризнич (1803–1825?), одесской подруге поэта, предмете его непреходящего чувства, умершей в Италии от чахотки или, по легенде, погибшей из-за ревности мужа. Непомнящий назвал в связи с этим стихотворением имя Воронцовой.

Постойте! Ведь у Пушкина ясно говорится: «Я тень зову». Он зовет к себе умершую возлюбленную, а Елизавета Ксаверьевна Воронцова в 1830 году жива и здорова, и проживет еще 50 лет — годы ее жизни: 1792–1880. Есть и еще подсказка о людях, «чья злоба убила друга моего». Поэт зовет возлюбленную буквально из гроба, в час, когда «пустеют тихие могилы». И что же? Это живая Елизавета Ксаверьевна?

Сергей Михайлович Бонди призывал нас верить Пушкину, он учил, что по одному слову «печальная», сказанному о свече, можно понять, что в этот миг любимой с поэтом нет («Мой голос для тебя и ласковый и томный»). Он пишет стихи, вспоминая любовное свидание…

А тут все сказано своими словами — и все равно исследователь настаивает, что речь идет о женщине, умершей не в самом деле, а фигурально. Ну нет, уж больно дико, срывая голос, кричит и зовет поэт («Ко мне, мой друг! Сюда! Сюда!»), чтобы я поверила, что все это «понарошку».

Еще одно место в рассказе просто повергло меня в ужас. Нет, не там, где Валентин Семенович говорит о «Борисе Годунове» как о религиозном произведении, с этим я просто не согласна, но в ужас меня повергло другое — датировка одного стихотворения.

Вот оно. «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем» (1830?). Это «самое эротическое» стихотворение Пушкина, конечно же, посвящено жене. И Непомнящий этого не отрицает. Но говорит, что оно написано «до свадьбы». Это как же? Нет, нет, Валентин Непомнящий и не думал сомневаться в добрачной невинности Наталии Николаевны, иначе «на этой женщине Пушкин бы не женился». Тогда что? Стихи не о ней? Не она названа «смиренницей»? Какая-то ерунда получается.

И не спасает сопоставление со стихотворением Батюшкова, который воспевает не любовь, а «искусство любви». А Пушкину-де нужна любовь. Если это пушкинское стихотворение чисто «теоретическое», если из него удалено реальное содержание, оно меня, как говорится, «не колышет». Но нет, все говорит о том, что оно навеяно жизнью и реальными взаимоотношениями с молодой женой. Разве это не ощущается? Недаром Пушкин даже не думал его публиковать. Я посмотрела: в разных сборниках это стихотворение имеет датой написания 1830,1831 и 1832 гг. Кстати, о датировках. Они могут быть «маскировочными». Об этом пишут многие исследователи, а в своей «Линии жизни» (2015) это говорит и сам Валентин Непомнящий. Я столкнулась с подобным, работая со стихами Некрасова, обращенными к Авдотье