В политике приходится делать много такого, чего категорически не следует делать.

Теодор Рузвельт

Лис чуть приподнял крышку лаза. Картина не радовала: колеса, сапоги, копыта, лениво болтающиеся хвосты…

– Лишь бы до отъезда не засекли, – прошептал он, завершив обзор. – Итак, мадам, на чем мы остановились? На Предвечном Огне. – Сергей активизировал связь. – Валет, ну-ка быстренько выдай мне, что известно об этом Вечном Огне. И при чем тут драконы.

– Вы, должно быть, имели в виду Предвечный Огонь, господин инструктор? – с иронией в голосе уточнил Бастиан.

– Ты же меня понял, зачем разводить турусы на колесах? И не надо мне рассказывать, что турусы – передвижные осадные башни, а колеса – это не только сильнодействующие препараты в таблетках. Мне этим Камдил до тебя успел все уши прожужжать. Так шо, давай, внемлю тебе прожужжатыми ушами.

– Видите ли, господин инструктор, затрагивая такие категории, как Предвечный Огонь, мы попадаем в область иррационального…

– Бастиан, я тебя умоляю, ближе к делу. Я знаю двадцать четыре области иррационального, и это моя родная Украина.

– Когда Господь приступил к процессу творения, из него начала исходить некая творческая субстанция, которая в просторечье именуется Предвечным Огнем, а в науке – энергией Большого взрыва. Она как бы объединяет в себе физическую константу… м-м… огня, вернее даже, не столько огня, сколько плазмы, и способность актуализировать, переносить и воспроизводить заложенную Вселенским Творцом на субмолекулярном уровне информацию.

По некоторым версиям, драконы – живое, в смысле одухотворенное, воплощение данной субстанции. В них первых информационно-духовная составляющая возобладала над чисто физической.

– Как-то заумно у тебя получается. Это что же выходит, что всякие там ящеры и динозавры ближе к Богу, чем люди?

– Я такого не говорил! – возмутился педантичный выпускник Сорбонны. – Форм творения бесчисленное множество, просто драконы были первыми. Во многих древних религиях утверждается, что они были если не творцами, то сотворцами Земли и всего живого на ней. Также говорится, что кроме людей-гуманоидов существуют рептилоиды.

Их упоминали с древнейших времен. Еще в Месопотамии у шумеров их называли «нефилим», и под этим же именем они присутствуют в Библии в шестой главе книги Бытия. Иногда это название также переводят как «исполины», но это в корне неверно. Просто в переводе с иврита, на котором был написан Ветхий Завет, это означает «разрушители, ниспровергатели», и древние переводчики Библии попросту не нашли более подходящего образа. Некоторые исследователи утверждают, что эти существа – представители цивилизации куда более древней, чем людская, другие же, опираясь на то, что одна из версий происхождения имени нефилим означает «сошедшие с небес», и вовсе приписывают им внеземное происхождение.

– Понятно, хотя и заковыристо. Стало быть, исходя из вышесказанного, можно утверждать нижеследующее: рядом со мной в трубе нынче сидит один такой маленький, но ушлый нефилимчик. Так и хочется выскочить, теряя плавки, с криком «Эврика!». Но, блин, народ же темный, греческого не знает, не поймут и не оценят.

А теперь серьезно. Вопрос далеко не праздный. Я шо-то не слышал, шоб Институт заключал договор с Гринписом об охране вымирающих нефилимов в сопредельных мирах. Кто-нибудь понимает, зачем мы должны разруливать эту, как кажется на первый и второй взгляд, семейную разборку?

Молчание было ему ответом. Стажеры сочли за благо сделать вид, что заданный вопрос не только серьезный, но и риторический.

– Понятно, – хмуро констатировал Лис. – Лес рук не виден, одни пеньки. Не, ну серьезно, когда спасаешь мир, на худой конец, Европу или Русь-матушку – это хоть как-то понятно, чего надрываемся. А здесь… Эх, был бы Камдил с нами, он бы все разложил по полочкам. А так, будем рубиться и тихо надеяться, что по полочкам не разложат нас самих.

– Что вы такое говорите?! – возмутился Карел.

– Что я говорю, вы слышали. Куда интереснее, о чем я умалчиваю. Но об этом я молчу. Ладно, троглодиты, эволюция, о которой так долго говорили дарвинисты, продолжается. Женя, как только Пипин уметется в Реймс, тобой должно овладеть неуемное религиозное рвение. Ну там вспомнила, как в третьем классе соседке ластик не вернула, нужно срочно покаяться. Твоя задача – наблюдение за двором. Было бы глупо выбраться из трубы и очутиться нос к носу со стражей возле конюшни. Усекла?

– Так точно! – браво отрапортовала Женечка.

– Умница, девочка! Вернемся домой – куплю тебе конфетку. Бастиан, готовься с вещами на выход. Женя, ты, кстати, тоже.

– А как же я? – тоскливо напомнил о своем существовании Карел.

– Утешься, безвинный узник, я останусь с тобой. У нас тут имеется небольшая дипломатическая миссия на грани умеренного членовредительства. И давайте так: действуем по команде, всю художественную самодеятельность либо согласовываем, либо оставляем до возвращения к родным пенатам.

Лис еще раз приподнял импровизированный люк.

– Все, скоро уже двинутся. Верховые уже в седлах. Значит, так, сударыня. Когда вся эта братия уметется из замка, я дам сигнал, и вы с немыслимой резвостью побежите вдоль конюшни к сеновалу. В ближайшее время оттуда будут вывозить грязное сено. Утром было не протолкнуться, поэтому воз до сих пор стоит во дворе. Оно, на рассвете было сподручней, да не склалось. Наш друг отвлечет возницу. Думаю, не стоит объяснять, шо прятаться надо быстро и глубоко.

Дагоберт вздрогнул и прижался к матери.

– Да ты не бойся, – Лис положил руку на плечо мальчишки, но тот мягко убрал чужую пятерню. – Ишь ты! – удивился Сергей.

– Я не боюсь, – скупо отозвался Дагоберт. – Там, – добавил он, глядя на мать большими печальными глазами, – отец…

– Что с ним?! – Гизелла едва удержалась от вскрика.

– Похоже, рана его опаснее, чем мы думали. Он еле летит, иногда проваливается между деревьями.

– Он умирает?! – возбужденно прошептала Гизелла.

– Дух его спокоен и тверд. Но как он летит…

– Ты что же, можешь видеть его? – Удивленно глядя на юного Дагоберта, спросил Лис.

– Да, видеть, чувствовать. Все драконы наделены способностью ощущать своих под любой личиной и на любом расстоянии.

– Его преследует отряд Тибальда или Бругнильда?

– Тибальд. Должно быть, ему удалось вновь серьезно поразить отца. Прежние раны на его крыльях были болезненны, но вовсе не опасны.

– Но что же с ним случилось?

– Я не чувствую его боли, но вижу, он выбивается из сил. Я окликну его? – мальчик поглядел на мать.

– Не нужно. Он и так знает, что ты за ним наблюдаешь и всей душой сейчас с ним. Больше ты ничем помочь ему не можешь. Поверь, он не даст просто так себя убить.