– Химе просила приглядывать за тобой, пока не появился новый эмиссар. Все-таки нельзя игнорировать Тайное Общество, Кай. Вылазка в архив чуть не закончилась провалом, потом тебя могли поймать на крыше… Ты сама говорила, что не хочешь проблем, но ты же просто ищешь их всеми доступными способами.

Нужны ли ей проблемы? Прежняя Кайтен твердо сказала бы «Нет!» и попыталась бы забиться куда-нибудь в дальний угол, где можно делать вид, что все в порядке. Теперь же она знала, что избавиться от проблем можно лишь одним путем: решая их.

– Мне кажется, Общество не в курсе. Мне по-прежнему приходят задания, но ни слова о штрафах или продлении контракта, так что, – Кай улыбнулась, – либо они закрыли на мою самодеятельность глаза, либо… не такое это Общество и вездесущее.

Джун хмыкнул, показывая, что впечатлен ее самонадеянностью. Но теперь был его черед играть роль встревоженной наседки.

– В любом случае не ходи никуда сама, пока не встретишься с новым эмиссаром и не убедишься, что все в порядке.

– Мне будет не хватать Химе.

– Мне тоже будет ее не хватать, – сказал Джун и, поднявшись, пошел к компьютерам, чтобы добавить недостающую мнемокарту к остальным и перезапустить процесс.

Кайтен обреченно вернулась к видео. Монотонность поиска убивала эмоции – и она уже не чувствовала себя такой раздавленной, изучая кусочки жизни Киры Данлиш в ускоренной перемотке. В перерывах она отыскала в сети профиль Раймонда Кверти – преподавателя теории нейронных сетей, ныне ушедшего на заслуженный отдых, – и убедилась, что Виктор не напутал: знакомая золотистая радужка, зрачок привычного диаметра. Возможно, с этими глазами действительно было что-то не так… Кайтен задумчиво почесала кончик носа, свернула пестрящий внушительным послужным списком гостевой профиль профессора Кверти, и…

В следующие секунды сердцебиение Кай ускорилось настолько, что ей стало плохо. Среди бесполезных отрывков видео с печальной Кирой вдруг нашелся тот, который Кайтен искала с самого утра. И к которому оказалась совсем не готова.

Она поставила видео на паузу. Дрожащими пальцами отключила ускорение. И до самого конца записи Кайтен не могла ни шевельнуться, ни толком вдохнуть.

Человек, подошедший к понурой Кире с двумя чашками кофе, был ей хорошо знаком.

Экран рекламной панели был затянут алым полотном, и золотая огнептица гордо расправила крылья, несмотря на пробегающие по ним помехи.

«ВСЕ МЫ ЭЛЕМЕНТЫ ГАРМОНИИ», – гласила надпись. Какой-то умник маркером втиснул перед «Гармонии» приставку «дис». Джун ухмыльнулся, увидев этот сомнительный труд. «Элементы Дисгармонии». Это больше походило на правду.

Сунув руки в карманы, Джун нырнул в темноту подъезда, где пахло ржавчиной и гнилью. Лифт ехал добрых пять минут – во временных домах навигация всегда была хуже, чем в остовах, – но Джун терпеливо ждал, понимая, что подниматься на двадцатый этаж пешком он все равно не стал бы. Когда позвякивающая надорванной обшивкой кабина остановилась и панельные двери разъехались, Майра уже стояла на площадке. На ней была какая-то совершенно дурацкая пухлая куртка горчичного цвета; плечи оттягивал внушительный рюкзак.

– Ты все-таки пришел, – сказала Майра с видимым облегчением. – Я думала, может быть поздно, но хотелось, знаешь… попрощаться по-нормальному.

Сообщение из дополненности Сонми пришло действительно неожиданно – когда лампы уровня Маркса начинали медленно разогреваться и краснеть, знаменуя начало нового дня. Джун как раз закрывал ночную смену в «Пиццериссимо» и едва держался на ногах. Конечно, он не мог не отреагировать на тревожное «Срочно приходи к нам», всплывшее на рабочем планшете. Решил, что, возможно, отоспаться удастся у девочек, раз у них какие-то неотложные дела. Но чертова курточка и рюкзак на плечах Майры, очевидно, рушили эти робкие планы. Джун шагнул из лифта, недоуменно хмурясь.

– Так… вы уезжаете?

Он помнил разговор в раздевалке. Помнил, что Майра мечтала забрать Сонми и покинуть Цитадель, улететь из этого проклятого города на аэро и обосноваться где-нибудь в Бункерах. Помнил – и верил, что однажды Майра этого добьется: это было в ее характере. Но он оказался не готов к тому, что это произойдет прямо сейчас, вот так просто и неожиданно. Джун не мог больше выдавить ни слова, поэтому смиренно ждал пояснений.

Майра поняла, о чем он подумал, и покачала головой. Дверные панели лифта с лязганьем встретились за его спиной.

– Мы остаемся в Цитадели. – В ее глазах читалось сожаление. – Просто теперь будем жить в другом месте. Какое-то время.

– Что? – удивился Джун. – Но почему?

Майра сделала глубокий вдох. Ей очевидно было тяжело говорить, вот только Джун пока совершенно не понимал, что происходит.

– Поднимемся на пару пролетов? – предложила она. – Пока Сонми собирается.

Майра сбросила рюкзак у двери квартиры и двинулась по лестнице наверх, не дожидаясь ответа. Джун покорно поплелся за ней, недоумевая: что такого должно было произойти, чтобы Майра настолько расстроилась? Неужели Сонми все-таки вывела ее из себя? После разгона демонстрации она была сама не своя, запиралась в комнате и подолгу сидела там, не выходя даже поздороваться с заглянувшим в гости Джуном. Но к странному поведению Сонми Майра привыкла как никто другой. Тогда зачем им переезжать? Может, в квартире завелись какие-то паразиты? Считая взглядом пыльные сгелитиевые ступеньки, Джун так и не смог найти вариант, способный объяснить все и сразу.

Наконец Майра опустилась на холодный пол последнего, технического этажа. Джун нетерпеливо сел рядом – и в бледно-голубом неоновом свете, проникающем через дырявую крышу, увидел, что Майра беззвучно плачет. Существовала одна-единственная причина, которая могла вызвать эти слезы.

– Как она? – севшим голосом спросил Джун.

– Не очень, – сказала Майра после недолгого молчания, вытирая щеки тыльной стороной ладони. Неверный наружный свет то вспыхивал, растворяя ее веснушки в неестественной белизне кожи, то гас, возвращая их обратно. – Она больше, – Майра горько усмехнулась, – не делает свой дурацкий лимончелло. Вчера уронила колбу – нам пол проело, и еще полдня тухлятиной из комнаты несло. Тот чертов митинг сломал в ней что-то, Джун. Теперь она только и твердит, что о борьбе, о поиске более действенных способов… и это, как видишь, не заканчивается разговорами.

Слушая прерывистый рассказ Майры, Джун чувствовал знакомый озноб. Сонми решила продолжать борьбу. За абстрактных кинетиков, за Майру или за собственных тараканов – это было уже не так важно, как сам факт. Она приняла это решение, и катастрофа оказалась неизбежной. И Джун был причастен. Он захотел сопровождать Сонми на демонстрацию. Он помогал ей раскрашивать чертовы этикетки, лишь бы поддразнить Майру. Он до последнего поддерживал, хоть и пассивно, желание Сонми вылезти из своего кокона в мир… и этот мир изменил ее.

С одной стороны, Джун не мог не считать эти перемены хорошими – социализация Сонми всегда была больной темой. А с другой, глядя в воспаленные глаза никогда на его памяти не плакавшей Майры, Джун не мог отделаться от мысли, что было бы лучше, если бы Сонми после разгона Друзей просто вернулась домой, заперлась в своем мире синтезированных коктейлей и мультиков, постеров на окнах и плохого капучино. Возможно, так было бы лучше. Для Майры. Для него.