— Не боишься, что я займу его место?

— Если бы ты хотел, не ушел от Клима, — опускаю глаза. Клима есть за что благодарить, хотя бы за то, что взял под свое крыло, не дал опуститься на самое дно. И да, он думал, что я займу его место, стану руководителем крупной криминальной группировки, но мне хватило ума подумать о будущем. Спать всю жизнь с пистолетом под подушкой, находиться с охраной все двадцать четыре часа в сутки, не иметь ни семьи, ни друзей и много других нюансов, непонятных для обычных людей, — слишком высока цена для подпольной власти.

— Пацана не забейте только, — говорю напоследок, прежде чем покидаю кабинку Демида и возвращаюсь домой. Обнимая Диану, окончательно убеждаюсь, что готов принадлежать вот этой малышке, отдать ей себя всего с потрохами, быть ее опорой, защитой. Быть для нее всем, как она для меня. И моя одержимость как-то незаметно преобразовалась в совершенно противоположное чувство. Чувство безграничной любви, о которой страшно пока говорить.



PRO Диана

— Как тебе этот наряд? — подруга отодвигает тяжелую шторку примерочной и появляется передо мной в красивом кружевном наборе нижнего белья.

— Очень красиво. У тебя появился мужчина? Мне казалось, что ты соотечественников не воспринимаешь.

— Глядя на твоего Адама, я решила дать некоторым шанс, — подруга крутится перед большим зеркалом.

Три дня назад у нас дома прошла дружеская вечеринка. Спонтанная, неорганизованная, но получилась очень душевная. К Адаму без приглашения приехал друг, я его вспомнила, этот был тот самый мужчина в доме Кирсановой. Впрочем, Альбина тоже с ним приехала. Девушка удивилась, но дружелюбно улыбнулась. Данияр оказался замечательным собеседником, шутником. Чуть позже к нам присоединился еще один друг, Эдуард, с женой. Они радостно сообщили, что скинули детей на бабушек и вырвались на свободу. Глядя на эту пару, на то, как нежно они друг на друга смотрят, улыбаются, я почувствовала в груди знакомое чувство умиления. Это чувство было со мной, когда смотрела на папу с мамой. И неожиданно появилась Марьяна с несколькими бутылками игристого вина. Адам одобрительно хмыкнул, недовольство по поводу присутствия подруги не проявил. Я впервые увидела его в окружении людей, которым он доверяет, с которыми отпускает над собой контроль. Оказывает Адам умеет юморить, пошлить, с азартом принимать участие в настольных играх, которые случайно нашлись в шкафу Данияром. Я увидела совершенно с другой стороны, и эта сторона мне пришлась по душе. Очень. Словно я нашла своего по духу человека. Это было неожиданным открытием, над которым потом полночи думала.

— Ты ничего покупать не будешь? — Марьяна придирчиво осматривает меня с ног до головы. — Уверена, что вам эти долгие прелюдии ни к чему, но знаешь, пресный секс приедается очень быстро. Надо в отношения иногда добавлять перчика.

— Поверь мне, перчика хватает.

— Верю, но это не означает, что ты должна отказываться от покупки хорошего белья. Девушка должна носить очень эротичное белье, словно у нее всегда секс.

— У меня всегда секс будь я в белье или без.

— Ди, какая ты зануда! Как тебя только Адам терпит! — возмущенно фыркает. — Иди, присмотри себе комплект, без покупки ты не уйдешь. Устрой своему Церберу сегодня жаркую ночку, — подмигивает, я краснею.

Мне не нравится обсуждать столь личные темы даже с Марьяной. Всю жизнь думала, что отношения в постели касаются только двоих. Адам знает меня вдоль — поперек, знает мои чувственные точки, выводит меня на сильные эмоции, толкает в пропасть страсти, с удовольствием наблюдая, как я захлебываюсь, взлетаю и разбиваюсь. Он меня убивает, потом оживляет. Я не знаю, как я буду жить после него, смогу ли потом построить другие отношения, не сравнивать, не тосковать по его рукам, губам, улыбке, ласке — сейчас я максимально впитываю все в себя, что он дает. Что будет после нашего расставания — лучше не думать, жить сегодняшним моментом.

На глаза попадается довольно простой, но именно своей простотой и элегантностью подкупает черный комплект. Я беру свои размеры, иду в примерочную. Все же смысл в словах Марьяны есть, ощущение атласа на коже будоражит, мысль о том, как вспыхнут карие глаза, возбуждает. Смотрю на себя, прикусываю губу. Глаза блестят, от меня на расстоянии веет сексуальностью, желанием.

— Оу, детка, да ты ходячий секс, — подруга одобрительно качает головой, встает за моей спиной, распускает мои волосы. — Красивая ты, Ди.

Чем больше я смотрю на себя, тем больше мне хочется каких-то изменений в наших с Адамом отношений. Не знаю, правда, что. Он изменил свое поведение ко мне, но остался самим собой. Последнее слово всегда за ним. Мы можем долго обсуждать какой-то вопрос, он выслушает все мои варианты, ответы, протесты, но в конце концов подведет разговор к своему решению, предоставив мне весомые аргументы, чтобы согласиться с ним. И я соглашаюсь. И потом он оказывается прав. Сто раз прав. И вмешательство в мой бизнес раздражало, сердилась на него, но по итогу, подводя итоги за текущий месяц, увидела хорошую прибыль. Все же он чудовище для публики, для рабочих, для близких — это самый лучший защитник, самый лучший мужчина на свете.

— Я его возьму, — поворачиваюсь к Марьяне. — Спасибо, подружка, что убедила меня.

— Не стоит благодарностей, так уж и быть, подожду официального приглашения быть главной подружкой на твоей свадьбе.

— Какой свадьбе? — округляю глаза, Марьяна закатывает свои.

— Ты слепая что ли? Да он по тебе сохнет, как майская роза на солнце.

— Ты преувеличиваешь, — захожу в кабинку, переодеваюсь. Подруга возмущенно сопит где-то рядом. — У нас все временно.

— Ага, ты в это веришь? — я резко выхожу, встречаюсь с аквамариновыми глазами, в которых вызов всем моим словам. — Этот грозный мужик, который заставляет всех писаться от страха, превращается в типичную преданную болонку, когда смотрит на тебя. Мне хватило одного вечера рядом с вами. Диана, и поверь моим адвокатским глазам, он порвет всех на куски, если кто-то тебя обидит. Не мечтала завести себе бойцовскую собачку с крепкой челюстью? Нет? И не стоит, Адам отлично справится с этой ролью сам. Этакий гибрид болонки и бультерьера.

— Я думаю, ты ошибаешься.

— Я? — смеется, качает головой, забирает у меня из рук белье. — Я оплачу, считай это моим подарком. А по поводу Адама, я в своей жизни разных мудаков по работе видела. Он не ангел, имеет свои темные делишки за спиной, не будет разводить нюни, сюсюканье, но свое он будет защищать до последнего, оберегать, беречь. Вопрос только в том, что ты чувствуешь к этому человеку. Страх? Влечение? Симпатию? А может все вместе, но при этом ждешь конца вашей договоренности, гипнотизируешь заветную дату в кружочке. Подумай, — тычет пальцем мне в грудь, — что у тебя там.

* * *

— Адам у себя? — спрашиваю у Зины, поспешно снимая пальто. Меня трясет. Стараюсь не придумывать страхи, но они сами по себе придумываются. Во дворе стоит папина машина, это означает, что он здесь. Зачем? Я не наивная дурочка, как эти мужчины думают. Видела на ужине, как стараются ради меня сохранять нейтралитет, изображать видимость интереса. Именно тогда поняла, что не быть им друзьями, не будет милых семейных ужинов в непринужденной обстановке.