– Ничего не знаю, – почти заплакал старшина. – Никто из них не выходил прогуляться по улицам Бэдгалдингира. В замке обитает этот безлицый. А дворец стоит мертвый, ни одного огня в окнах. Никого я не видел в последние дни! После ухода Церритуса на восток Тутус появился! Прискакал почти без охраны! Но и его я больше не видел, и не слышал ничего о нем. Может, он и в Алке, а может, и где-то в городе. Я был здесь, в тоннеле!

– Сколько всего стражников осталось в Бэдгалдингире? – спросил Эксилис.

– Двести здесь и сто на второй стене, что прикрывает город с востока, – заблестел потом на лбу старшина.

– Не так уж мало против тысячи воинов, – заметил Эксилис.

– Ты их не видел, Ваше Высочество, – задрожал старшина. – Они словно околдованы. – А их предводитель, так и вообще безумец! Да и Церритус…

– Что с ним? – спросил Эксилис.

– Он как будто и не Церритус, – прохрипел старшина. – Я едва не умер, когда столкнулся с ним взглядом.

– Аментия? – обернулся к принцессе Утиса Эксилис. – Они будут что-то помнить об этом разговоре?

– Нет, – покачала она головой. – Что ты затеял, герцог?

– Бибера, – спросил Эксис, – скажи мне, ты знаешь этих стражников? Есть ли среди них толковые ребята, которым не все равно, что их королевство погружается в выгребную яму?

– Я не водила знакомство со стражниками, – нахмурилась Бибера. – Но знала многих, когда они были мальчишками. Из этих таких больше половины. Я бы могла довериться четырем или пяти из них без всяких сомнений.

– Хватит четырех, – сказал Эксилис. – Покажи их. Хорошо. Серва, мне нужно, чтобы, придя в себя, старшина отправил четырех стражников с нами. Хотя бы для того, чтобы нести тело.

– Зачем? – не понял старшина. – Что значит придет в себя? Я и так их отправлю. Куда отправить? Я все сделаю, будьте уверены. Этот безлицый тоже говорил, что этот, он так про меня, все сделает…

– Что за стук с той стороны? – спросил Эксилис.

– Ардуусцы рушат башню Бенефециума, – закивал старшина. – Она мешает то ли колдовству, то ли еще чему. Сэнмурвы кольцом кружились над городом с час, никакого толка. Я, конечно, не знаю, о каком толке шла речь, но безлицый сказал, что никакого толка. Кое-кто из стражи даже говорил, что видел алого мурса.

– Алого? – не понял Эксилис.

– А я не знаю, – махнул рукой старшина и тут же упал на колени, скорчившись от боли. – Было у него что-то алое, говорят. Я не видел. Но какому-то колдовству точно что-то мешает, поэтому безлицый приказал разрушить башню угодника!

– Знал бы ты, о каком колдовстве идет речь… – процедила сквозь зубы Монс, но Эксилис уже махнул рукой.

– Все.

Старшина тут же дернулся, закашлялся, С удивлением поднялся с колен и, оглянувшись, крикнул зашевелившимся стражникам:

– Ты, ты, ты и ты! – возьмите тело и несите его туда, куда вам скажут! Ваше Высочество, герцог Эксилис, прошу вас быть гостями в славном королевстве Бэдгалдингир!

Ворота загремели, решетка, лязгая цепями, поползла вверх.

Улицы Бэдгалдингира наполнял страх, источником которого явно были десятки трупов, висящих над стеной. Наверное, ужасное зрелище не привлекало зевак, потому что ни на площади, ни на поднимающихся к скалам улицах не было ни единого человека. Только впереди, у основания освобожденной от пристроек огромной башни, у неуклюжего, наскоро сколоченного тарана суетилось не менее полусотни стражников. Бревенчатые козлы скрипели, цепи скручивались, деревянная, увенчанная огромным котлом «баба» раскачивалась и била в основание древнего сооружения. При каждом ударе звякали стекла в домах по всему периметру площади, но камень не поддавался, хотя лучшего трактира Бэдгалдингир уже лишился. Вторая башня, что отстояла от первой на четыре сотни шагов и словно вырастала из сумрачных бастионов, как будто с усмешкой наблюдала за бессмысленными стараниями. Чтобы разобрать и ее, сначала надо было разрушить королевский замок.

– Магия, – шепнула Игнису Туррис. – Странная магия, словно горечь на языке…

– Я чувствую, – кивнул Игнис. – Она подобна магии Светлой Пустоши. Но я не могу определить ее свойства.

– Нет у нее никаких свойств, – нахмурилась Туррис. – Подчинение и унижение с нитью сладости. Обычная магия мурсов. Или думаешь, что, к примеру, белый мор разносится каким-то иным способом? Только так. Сначала подчинение и унижение, сладостное подчинение и унижение, и чтоб обязательная сладость копилась на языке у каждого, а потом уж все прочее. Хоть смерть, хоть подлость какая. Все. Достаточно будет приказа мага. Но здесь у них не срослось. Подчинение и унижение есть, а вот сладости нет. Башни не дают силы этой сладости. Обращают ее в горечь. Даже без магов и угодников. Сами по себе. Но если мы попадем в одну из них, то не будет силы и у подчинения и унижения. Башня умножает помещенное в нее.

– А если в ней окажется негодяй? – не понял Игнис. – Она умножит его злобу?

– Негодяй может только ослабить силу башни, – пожала плечами Туррис. – Незначительно. Это словно дуть в дуду с обратной стороны. Шума будет много, но звучания не получится.

Отряд миновал старателей у тарана и двинулся дальше. За башнями угодников площадь понемногу начинала сходиться к главной улице, которая на окраине Бэдгалдингира у второй стены становилась трактом до Алки. Левее нее высилась громада дворца рода Ренисус. За ним начинался королевский сад, наполненный огромными елями и соснами. В его тени, ближе к окраинным скалам, таились склепы вельмож Бэдгалдингира. И здесь тоже на улицах не было ни единого человека, хотя пристальное внимание Игнис ощущал. Впереди процессии, ведя лошадь под уздцы, шли Бибера и Холдо, за ними четыре стражника несли тело, и уж следом правил лошадью герцог Эксилис и весь его отряд.

– Приглядись, – прошептал Игнис так, чтобы услышала его только Туррис, потому что из ближайшей улицы выехал ардуусский дозор. Десяток всадников придержали коней и, окинув процессию хмурыми взглядами, уставились на тело матери Биберы. Видно, что-то не нравилось им в этом действе, но ардуусцы не произнесли ни единого слова.

– А вот на них иная магия, – мрачно заметила Туррис. – Иная и очень прочная. И если эту магию они принесли с собой из Ардууса, это означает, что в столице все плохо. Боюсь, что даже Аменс не поможет Брите.

– Что на них? – спросил Игнис.

– Любовь, – ответила Туррис. – Приворот смертной любви. Но такой силы и одновременно такой тонкости, что ни распутать его, ни уж тем более снять – я не в силах. И Аменс не в силах. И никто не в силах…

– Что это значит? – спросил Игнис. – Разве любовь это…

– Это не та любовь, – оборвала Игниса Туррис, – это вывернутая наизнанку ненависть. Но эта магия не безраздельна. Она очень сильна, но не может держаться вечно, а уж на некоторых и вовсе не действует.

– Утешила, – Игнис поднял голову, пригляделся к башням дворца. – Никогда прежде не была в этом здании? Говорят, что там внутри белые стены, но черные потолки и пол, и поэтому иногда человеку кажется, что он зажат в клетке между двумя безднами.