Надя помнила. А ещё помнила, что когда пела именно эти слова, то ее взгляд пересекся с глазами Джейка. И получилось так, будто она пела их именно ему. Она тогда смутилась и сбилась с ритма.

— Я поймал твой взгляд, и меня в тот момент словно током поразило. И песня, и слова… Ты как будто мне их пела.

— Это не так.

— Я знаю. Но тогда я просто утонул в твоём взгляде. Мне кажется, именно в то мгновение во мне что-то безвозвратно изменилось.

— И поэтому позже ты опять начал делать мне свои оскорбительные и пошлые предложения?

— Именно поэтому. Я хотел убедиться, что прав. Что нет в этой жизни женщины, которая отказалась бы от кучи бабок ради каких-то романтических идеалов. Потом ты ушла, оскорбившись. А когда через минуту вернулась и сказала, что назовёшь свою цену, я почувствовал одновременно и ликование, и разочарование. Ликование, потому что оказался прав: ты такая же, как все. И разочарование, именно потому что ты оказалась такой же, как все. А потом ты назвала свою цену. Уважение. Искренность. Честность. Открытость. Доверие. Понимание. Надежность. Я их хорошо запомнил. А ещё запомнил твой взгляд, полный жалости и презрения.

— И тогда ты решил добиться меня?

— Нет. Тогда я понял, что пропал. То ли эта чертова песня со словами любви, то ли твоя «цена», то ли всё это вместе взятое так повлияло на меня, что я потерял покой. Признаюсь, что я был в бешенстве. Вот я ликую, что скоро получу понравившуюся мне женщину, а через минуту я понимаю, что скорее всего не получу тебя никогда. Скажу честно, я был так зол, что тем же вечером снял в баре первую попавшуюся шлюху. Я хотел доказать себе, что плевать мне на тебя и на твои слова.

— Доказал? — Надя снисходительно улыбнулась.

— Если бы! На утро меня тошнило от самого себя. Чем больше я пытался выкинуть тебя из головы, тем прочнее ты застревала в моих мыслях. Да я потом, как идиот, каждый день ходил в «Счастливые времена» в надежде снова тебя увидеть. С тех пор я не мог смотреть ни на одну женщину, потому что постоянно думал о тебе. А потом я понял, что не просто хочу тебя, а хочу всего того, о чем ты говорила.

— Да ты кажется и правда влюбился, — в глазах Нади плясали веселые огоньки.

— Вот именно. Ты не представляешь, как тяжело наступать себе на горло и признавать, что мир может быть совсем не таким, каким ты его себе выстроил. Но я рад, что смог преодолеть себя. И я счастлив, что я с тобой здесь и сейчас. Ты изменила мой мир, ты меня изменила. Поэтому, Надия, детка, я готов ждать ещё хоть целую вечность. Может быть, ты никогда не скажешь мне, что любишь меня, но я буду ждать столько, сколько придётся.

— Джейк…

— Не нужно ничего говорить, — он накрыл поцелуем ее губы. — Не нужно ничего говорить.

Глава 27

Мань Синмей и Лили устроили грандиозный обед, пригласив на него десяток шанхайских друзей. Однако друзья Мань Синмей — это не только друзья. В первую очередь все они были людьми высокопоставленными, богатыми, способными оказать помощь в той или иной сфере. Мань Синмей «дружила» только с такими людьми, ведь в Китае связи решали все. Здесь не принято прекращать общение с человеком, только потому что он вам не нравится. Личная симпатия или неприязнь — дело второе. Главное сохранять социальные связи, крепить их и множить. А вдруг человек, с которым сегодня вы перестали общаться, завтра окажется тем самым ключиком, способным открыть необходимую дверь? Тех, кто вряд ли мог оказать значимую поддержку, Мань Синмей безжалостно забывала. Именно так она поступила с собственными родителями, братьями и сёстрами. Кому нужны родственники в глухой южной деревушке, еле сводящие концы с концами? Уехав в поисках успеха и богатства в большой город, Мань Синмей просто вычеркнула их из жизни. Как будто и не было у неё ни отца, ни матери. Другое дело — мэр города, глава большого производства, владелец миллионного бизнеса. С такими людьми можно и нужно было «дружить». А личные антипатии? Их Мань Синмей умела прятать за маской вежливости и хорошего тона.

Хорошим тоном было приходить вовремя. Все гости собрались. Не было только Джейка. Нельзя заставлять высокопоставленных гостей ждать ее никчемного сына. Мань Синмей усадила всех за стол, улыбнулась и оправдала отсутствие Джейка нехитрой выдумкой:

— В отеле случился кое-какой форс-мажор, поэтому сын задерживается. Начнём без него.

Все понимающе покивали головами и принялись за еду. Мань Синмей вежливо вела беседу, беспрестанно улыбаясь, хотя внутри у неё все клокотало. Она заметила, как Лили выскользнула из-за стола и ушла на кухню. Она услышала, как девушка с кем-то разговаривает по телефону. Наверняка, Лили звонит Джейку, чтобы поторопить его. Мань Синмей действительно нравилась эта девушка. Она понимала её с полуслова и, кажется, цели у них были одинаковые. Как жаль, что её сын столь упрям и не хочет видеть дальше своего носа. Может, она сама виновата, что Джейк ни в какую не хочет жениться на Лили? Она слишком напирает, а сын с детства привык делать все ей наперекор, как будто получая удовольствие от того, что причинял ей боль своим непослушанием. Может, ей стоит изменить тактику и отпустить ситуацию с Лили? Пусть думает, что она смирилась, опустила руки, а она дождётся подходящего момента, чтобы сделать Джейка послушным. Так и поступим, решила Мань Синмей. Она увидела, как Лили вернулась за стол. Поймав ее вопросительный взгляд, девушка отрицательно покачала головой. Что это значит? Неужто Джейк не просто опаздывает? Он что, решил не приходить вообще? Господи, ну и сына ты ей послал! Мань Синмей готова была винить в недостатках сына кого угодно, но только не саму себя. Она все делала для него, все дала ему. Построила целую империю, которую он унаследует. Осталось только выгодно женить его, и тогда она сможет вздохнуть спокойно.

Гости разошлись уже около трёх. Все это время Мань Синмей так и не удалось переговорить с Лили и узнать, куда подевался ее непутевый сын. Когда она закрыла дверь за последним из приглашённых, Лили начала было убирать со стола, но Мань Синмей