Я немного помолчала, обдумывая его слова. Нужно бы было согласиться сразу, но любопытство всё―таки взяло верх:

– А как же твои планы?

Мой вопрос вовсе не был попыткой узнать, были ли у Терренса планы на эти выходные. Мне вообще было на это плевать. Да. Совсем плевать.

– Не волнуйся, мои планы никуда не убегут.

Мне всё так же плевать. И я совсем не злюсь. Совсем. Совсем не злюсь.

– Отлично. Выезжаем в восемь.

Он хотел что―то сказать, но я неожиданно захлопнула перед его носом дверь.

Не убегут никуда его планы. Конечно, не убегут. Скорее побегут следом! Длинноногие такие планы. С сиськами пятого размера и пухлыми ярко―красными губами. А ещё и задницей как у Ким!

– Знаю я твои планы. ― Проворчала, бросая пиджак и сумочку на диван и практически влетая в открытую ванную. ― Не волнуйся, Барнс. Мои планы никуда не убегут. ― Передразнила, а затем завязала волосы в пучок, уперлась ладонями в тумбу и подняла глаза на зеркало.

Это была я, и не я одновременно. Я злилась ― да. И это было вполне нормально. Но причина, по которой я злилась, скорее походила на бред. Я делала вещи, которые раньше никогда не делала. И чувствовала то, что чувствовать была не должна. И это совершенно мне не нравилось.

В любом случае зацикливаться я на этом не собиралась. Как и отказываться от помощи Терренса. Попасть на день рождения племянницы было важнее всего остального. А показать свою гордость я могу и позже. Например, после того, как мы вернемся. Новая неделя ― новая жизнь, так говорят?

Кивнув собственным мыслям, я забралась под прохладный душ, а затем отправилась собирать вещи.

― Готова?

Я хлопнула дверью, а затем потянулась к ремню безопасности.

– Это нелогично.

– Нелогично? Что именно? ― Не понял Терренс, и я решила пояснить.

– Ты говорил, что глупо иметь в Нью-Йорке машину, и быстрее передвигаться на метро. А у самого огромный черный Тахо1.

Терренс усмехнулся, а я ощутила насыщенный запах парфюма в салоне.

– Я люблю комфорт и прохладу ― а в метро этого нет. ― Ну, с этим не поспоришь. ― Ещё, в отличие от тебя, я не спешу на работу. И могу приходить на неё, когда захочу. ― И с этим пришлось согласиться. ― К тому же, ты прекрасно знала, что у меня есть машина. И сегодня она тебя выручила.

– Знала. Но именно сегодня мне представилась возможность, наконец, ткнуть тебя в это носом.

– Ткнула? Довольна? ― Вновь усмехнулся он.

– Сойдет.

– Вот и договорились, ― улыбнулся Терренс, а затем вырулил со стоянки.

Дорога до Рочестера должна была занять около шести с половиной часов. И, если честно, я понятия не имела, что мы с Терренсом будем делать всё это время. Разговаривать? Вряд ли для этого найдется достаточно тем. Петь песни? Мы были не настолько близки. Молчать? Неуютно и немного… странно. Хотя, возможно, это был самый приемлемый вариант из возможных.

В любом случае, думать об этом мне не пришлось.

Терренс заговорил сам, как только мы выехали из города.

– Тот придурок больше не пытался до тебя домогаться?

– Что?

Признаюсь, дошло до меня не сразу.

– Твой бывший.

– Джордж?

По всей видимости, я так забавно хлопнула глазами, что Терренс даже улыбнулся.

– У тебя есть ещё придурок-бывший, который пытался до тебя домогаться?

– Эм… нет. Он больше не появлялся.

– Хорошо. ― Ответил Терренс, и его лицо стало серьезнее.

Странно. Обычно при подобных обстоятельствах мужчины наоборот расслабляются. Хотя, с чего бы ему расслабляться? Мы ведь не встречались. Я не была для него важна. Так что…

– Не думаю, что он ещё когда-нибудь появится. ― Понятия не имею, зачем сказала это, но сказала. Неоспоримый факт. Терренс посмотрел в зеркало заднего вида, затем перестроился и спросил:

– Почему ты так в этом уверена?

– Потому что это Джордж. ― Ответила я так, словно это всё объясняло. Ну, для меня, по крайней мере, объясняло. ― Он такой. Слабохарактерный, привыкший плясать под чужую дудку. Он не умеет бороться за то, чего хочет. Поэтому никогда и не боролся. За него всегда всё делал отец. Начиная от поделок в детском саду и заканчивая поступлением в Йель. У него всегда были деньги. Точнее, у его отца они всегда были. И Джорджа это вполне устраивало. Когда у тебя есть всё, чего ты только пожелаешь ― к чему напрягаться?

– И поэтому ты думаешь, что он не стал бы бороться за тебя?

– Я не думаю, Терренс, я знаю.

– Почему?

– Потому что, если бы Джордж хотел бороться за меня, он бы сделал это в тот самый вечер. Он бы не позволил мне всё закончить и уехать. Он бы вернул меня, и заставил бы дать нашим отношениям шанс. Если бы Джордж хотел бороться за меня, он бы узнал, где я, приехал бы, а после забрал бы меня домой. И случайно встретив в клубе четыре месяца спустя не спросил бы: «ты переехала?».

Я усмехнулась, вспоминая ту сцену в клубе пару недель назад. Тогда она меня не задела, но теперь я ощущала какое-то неприятное чувство внутри. И оно грызло меня, хотя было не должно.

– Он мудак, Саманта. ― Услышала я. ― А ты не заслуживаешь мудака.

Я повернулась, чтобы посмотреть на Терренса, но его мысли было трудно прочитать. Мужское лицо оставалось таким же непроницаемым, как обычно. А это означало, что меня ожидала ещё одна бессонная ночь, до утра которой я опять буду пытаться понять этого человека. Зачем? Я не знала. Просто по-другому не получалось.

Следующие двадцать пять минут Терренс разговаривал по телефону с Оливером. Они обсуждали какие-то дела по работе, поэтому буквально через три минуты я перестала вникать. Ещё следующие минут пятнадцать он по очереди обзванивал персонал «TheCity» ― раздавал текущие задания и вносил изменения в график. Из-за «неотложных дел», как выразился Терренс, приходилось кое-что переделывать. И как я поняла, под «неотложными делами» он имел в виду меня и нашу поездку. Которую, кстати говоря, сам предложил. И зачем?

– Зачем ты создал себе проблемы? ― Спросила я, когда он закончил разговаривать с Итаном ― приятным пареньком из бара, который весь вечер пытался не дать мне напиться.

– Что?

– Ну ты предложил мне помощь, хотя это означало проблемы для тебя. ― Пояснила я. ― Тебе пришлось решать важные вопросы по телефону, менять расписание и просить людей менять свои планы, чтобы поработать сверхурочно.