– Зря бросил.

– Я вижу, ты решительно настроен, – сказал Лозовой, пуская дым к звездному небу. – Суровый такой. А лягушек слышишь? – Он поднял сигару. – Здесь рядом водоем. Как думаешь, это река или озеро?

– Мне все равно, – буркнул Мошков.

– Мне тоже. Без разницы, где тебя топить, Володя. Если ты решил умереть, то продолжай строить из себя крутого. Гляди только не заиграйся!

Из фургона выглянул Колобок и возмущенно сообщил:

– Мы тут за три дня не управимся. Каждый ящик вскрыть надо, а потом вывернуть.

– А нам сейчас Володя поможет. – Лозовой подмигнул Мошкову. – Давай рассказывай, куда камни заныкал. Я так понимаю, ты Варю где-то бросил или вообще замочил. Я не в обиде. Она мне надоела. А вот алмазы нужны. Поэтому ты их все равно отдашь. По своей воле или по моей.

Мошков посмотрел ему в глаза. Можно было рассказать правду, свалив всю вину на Варю. Но тогда она не успеет далеко уйти и ее схватят. Нужно дать ей время. В конце концов, она не со зла его подставила. Ей не оставили другого выхода. А инстинкт самосохранения зачастую сильнее рассудка и совести.

– Нет у меня камней, – сказал Мошков, подпустив в голос достаточное количество фальшивых ноток. – Все Варя забрала. – Говоря это, он не забывал блуждать взглядом по сторонам и нервно облизывать губы. – Кинула меня, короче.

Эффект оказался ожидаемый: Лозовой ему не поверил. Подозвал своих сатрапов и распорядился:

– Для начала попинайте его хорошенько. Если этого будет мало, применим более жесткие меры. По лицу не бить – возможно, его придется куда-нибудь перевозить. И чтобы зубы на месте остались. Терпеть не могу, когда человеку вопросы задаешь, а он в ответ шамкает.

Закончив инструктаж, Лозовой взгромоздился на капот джипа, не без любопытства наблюдая за экзекуцией. Он любил, когда людям причиняли боль. Это его приятно возбуждало. Не в сексуальном смысле. Эмоционально.

Глядя, как охранники бьют ногами скрючившегося Мошкова, Юрий Эдуардович Лозовой улыбался во всю свою рябую физиономию.

Увидев огонек в лесу, Варя почувствовала себя героиней сказки, в которой фигурирует избушка на курьих ножках или тайное убежище разбойников, и осторожно приблизилась, боясь выдать себя треском веток или шорохом палой листвы. Свет шел не от костра. Варя увидела бревенчатое сооружение, похожее на деревенскую баню, в нем и светилось маленькое окошко, прорубленное почти под самой крышей. Сама крыша, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, была устлана еловым лапником и укреплена переплетенными жердями.

Постучать? Отступить в лес и идти дальше? Варя замерла в сомнении. Наконец, решившись, она направилась к избушке, чтобы через окошко посмотреть, кто находится внутри. Наверняка мужчина, а не женщина. А что, если их двое или даже трое? Пригласят ли они Варю на огонек или накинутся на нее? Если она наткнулась на стойбище беглых зэков, то отсюда уже не выбраться. Посадят на привязь, как собаку, и станут насиловать, сколько душа пожелает. А в перерывах будут делить алмазы.

Внезапно Варю словно кипятком ошпарило. Настоящие алмазы она взяла или сверток, заготовленный для Беспалова? «Нет, – говорила она себе, – этого не может быть. Не такая же я дура! Конечно, в рюкзаке настоящие камни, а не хрустальные побрякушки».

Но внутренний голос, который ошибается крайне редко, твердил иное: Варя ошиблась, терзаясь угрызениями совести, и перепутала мешки.

Держась за лямки рюкзака, она попятилась, чтобы как можно скорее очутиться в безопасном месте и проверить свою догадку.

– Даже не поздороваешься, красавица? – прозвучал голос в ночной тишине.

Варя с размаху села на землю, да так, что зубы клацнули. В тени избушки стоял человек – стоял, надо полагать, с самого начала. Как же Варя его не заметила? Что-то она совсем бдительность потеряла в последнее время. То влюбляется в какого-то недалекого шофера, то сокровища на миллионы долларов забывает.

Злость придала ей храбрости.

– Я вам не красавица! – выкрикнула она, сидя на земле.

Незнакомец не обиделся. Усмехнулся и сказал спокойно:

– Для меня все женщины красавицы.

– А мужчины? – спросила Варя, вставая.

– Их я добрыми людьми зову.

– И что, все добрые?

– Другие мне тут не попадались, – ответил незнакомец, выходя из тени. – Конечно, странники сюда редко наведываются, но зато про них худого слова не скажу.

Он был седобородым, как волшебник, с косолапыми ногами, широкой грудью и сутулой спиной. Лица разглядеть не удалось, разве что большой нос картошкой и глаза-щелки под кустистыми бровями.

«Не изнасилует и не ограбит», – с облегчением поняла Варя.

– А вы в своей избушке гостей принимаете? – спросила она.

– Это не избушка, милая, а скит, навроде монашеского, – пояснил старик. – Я отшельник. Один тут живу. Давно.

– Грехи замаливаете? – спросила Варя, размышляя, не пора ли и ей подумать о душе.

– А вот и не угадала. – Он негромко засмеялся. – Не успел я особых грехов натворить. Просто озарение у меня было. И хотя я православный, приключилось оно на католическом кладбище.

– Это как? – удивилась Варя.

– А ты заходи, чайку с диким медом попьем, посудачим. Меня отцом Андреем звать. Я до монашеского сана не дослужился, но дедом или дядей быть неохота. Короче, так и повелось: отец Андрей. Правда, меня редко кто проведывает. Все сам да сам. Слава Богу, ты вот заглянула… Ну что? Пойдем в мои хоромы?

– Вы идите, я сейчас, – сказала Варя, которой не давала покоя мысль о перепутанных мешках.

– Все, чего боишься, всегда случается, – предупредил самозваный отец Андрей. – А то, чего слишком сильно хочешь, нет. Не ищи, чего нет. Пойдем чай пить.

– Одну минуту, пожалуйста! – попросила Варя нервно.

Оставшись одна, она порылась в рюкзаке и медленно выдохнула через сложенные трубочкой губы. Рюкзак был набит стекляшками.

Двигаясь как сомнамбула, она вошла в низкое, тесное помещение, где, против ожидания, было не душно, пахло мятой и еще чем-то таким же приятным.

Потчуя гостью медом, вареньем и орехами, отец Андрей рассказал, как резко переломилась его жизнь двадцать лет назад. До этого он не отличался набожностью и приехал во Львов неожиданно для себя, не понимая, что собирается здесь делать.

Было раннее дождливое утро. Оставив вещи в гостинице, Андрей отправился на прогулку, хотя у него даже зонта с собой не было. Улица, выбранная наугад, походила на многие другие улицы этого города: булыжная мостовая, узкие тротуары, стоящие вплотную дома… Идя по этому каменному ущелью с зеркальным «никоном» на плече, Андрей уже подумывал о том, чтобы вернуться. Моросил дождь, было пасмурно, и ни одной живой души вокруг. Словно вымер город.