Том прилег со мной рядом, на кровать, я повернулась к нему и улыбнулась.

– Не думал, что девушка в халате на пять размеров больше ее собственного, так сексуально смотрится

– А говорил, ничего не задумал, – усмехнулась я.

– Я просто сделал тебе комплимент, – он придвинулся ближе.

Я пыталась вникнуть в суть фильма, а рука Тома пыталась гладить мое колено. Уголком глаза я посмотрела на него, но он смотрел в сторону руки, которая медленно начинала подниматься вверх, при этом нежно лаская бедро.

– Что ты хочешь, Том? – подозрительно прищурившись, спросила я.

– Ни-че-го, – еще раз повторил он.

Рука вынырнула из-под халата и развязала узел пояса.

– Я смотрю фильм, – предупредила я, делая серьезное лицо и всматриваясь в картинку на экране. Мне не нравилось, что у него легко получалось манипулировать мной с помощью секса.

– А я просто хочу посмотреть на тебя, – непосредственно ответил он.

Он распахнул мой халат и присвистнул.

– Том, ты точно что-то задумал, – я рассмеялась, схватила полы халата и запахнула его, тут же оказавшись под весом самого Страуда. Он смотрел на меня сверху вниз, а в его глазах сверкали искорки желания. Он нагнулся ко мне и поцеловал в шею, шепча:

– Ты самая красивая русская девочка.

– Ну, да, – буркнула я. – Наверное, если сравнить меня с другими девочками…

Том не дал договорить, закрывая мне рот поцелуем, а я, задыхаясь, пыталась отстраниться от него. Наконец, он прервал поцелуй и серьезно взглянул мне в глаза.

– Ты поедешь со мной в Лондон? – с усмешкой спросил он.

– Серьезно? – я помотала головой. – Ты опять?

Он сделал невинный вид, но не остановился, добиваясь согласия всеми известными ему способами.

***

Я непроизвольно улыбнулась, вспоминая тот день и мое обещание приехать в августе на две недели, в отпуск. А там посмотрим, стоит ли оставаться дольше и возиться с получением визы.

Сейчас лежа в SPA на кушетке рядом с Лиззи и, получая удовольствие от умелых сильных рук массажиста, я вспоминала именно Тома и то, как он мог меня развеселить.

– Чему ты улыбаешься? – поинтересовалась сестра Натана.

– Так, – ответила я. – Кое-что вспомнила.

Крепкий, мускулистый парень, массирующий ноги Лиззи, пытался прислушаться к нашему разговору, хотя, похоже, понимал по-английски только отдельные слова, это никого не волновало. Подруга развалилась на кушетке, широко раскинув по сторонам руки и положив набок голову, чтобы видеть меня, я тоже приняла положение, в котором отлично ее видела.

– Ты счастлива, – констатировала она.

– Ну, да, – усмехнулась я. – Почему нет?

– Чего не скажешь о Джонатане, – она брякнула это так неразборчиво и быстро, думая вероятно, что я не пойму слов. Но я услышала и поняла, но сделала вид, что все произошло именно так, как она хотела.

– Могу я спросить? – продолжала она.

– Конечно. Все что угодно, – что же такого Лиз может спросить, что требует моего устного разрешения? И причем здесь Коул?

– Ты все еще злишься на Джонатана?

«Нет, конечно», – хотела крикнуть я. – «Я злюсь только на себя из-за того, что забыла с кем целовалась». Но прикусила язык, потому что вроде как не должна была даже вспоминать об этом после нашей последней встречи с Томом. И, вообще, я давно должна была забыть обо всех своих глупых мечтах.

– Нет, –ответила я, стараясь, чтобы голос совсем не дрожал. – Я давно простила его. Даже за поцелуй, который он подарил мне из жалости, уже стерся из памяти.

Брови Лиз наигранно приподнялись в удивлении.

– Не будешь же ты отрицать, что ты ничего не знаешь про это происшествие? – мне хотелось подловить ее на лжи, которую она уже собиралась мне втюхать. Лиззи отвела взгляд, но тут же ретировалась.

– Пфф… А с чего, собственно, ты решила, что он был из жалости?

– А по какой другой причине твой секси-шмекси братишка поцелует свою фанатку, смотрящую на него, как пес на любимую косточку? К тому же у которого есть определенные романтические отношения с другой секси-шмекси актрисой. Ах, да! Возможно, еще по глупости. Том считает…

– А, Том… – сделала вывод она, чем просто выбесила.

– Что ты имеешь против?

– Так ты и Том… – задумчиво произнесла Лиззи.

– Да. Том и я, мы вместе. И он любит меня, – с гордостью сообщила я.

– А ты? – не унималась она.

– И я тоже…

Она фыркнула и отвернулась от меня.

– Надеюсь, ты будешь счастлива, – выдохнула, наконец, Лиз, даже не развернувшись.

– Я уже счастлива, – заверила я.

Больше разговор к этой теме не возвращался.

Мы болтали обо всем: о карьере Лиззи, о Клер, о Брендоне, о Лондоне, но ничего больше о Джонатане, Томе и моем к ним отношении. Это было очень странно.

Я размышляла и пришла к выводу, что Лиззи Коул что-то скрывала, что-то, о чем, возможно, ее попросил брат. Все эти ее мимолетные взгляды, будто пытающиеся застать врасплох, изучающие мою реакцию, пустые разговоры, которые исследуют почву на предмет мин.

И все же про Тома она спросила, но как бы, между прочим, а потом таким же тоном заявила, что желает нам счастья. Ее неискренность злила больше всего, хотя я знала, что это всего лишь глупая английская вежливость.

Три дня с Лиз пролетели быстро. Дни в разговорах, вечера с книгой или, если была возможность, в зале для банкетов. И, вроде бы, физически я отдохнула, но морально сгрызала себя до костей. Я не могла остановиться думать о Джонатане, о той мизерной ничтожной зацепке, которую подбросила мне его сестра своим вопросом. Я никак не могла догадываться, что он значил и не хотела выспрашивать у нее. Может быть это было глупо, но я хотела все забыть, хотела строить отношения с тем, кому была интересна, а не витать в глупых небесах, надеясь на всего лишь свои предположения.

И вот, теперь, стоя в очереди на регистрацию и, болтая обо всякой ерунде, которая сейчас совершенно мешала моменту, я вдруг понимала, что все это время она пыталась мне намекнуть на что-то, от чего я так упорно открещивалась и бежала.

Она рассказывала о том, как прошло ее выступление, о крепких русских мужчинах, за спиной которых не страшно спрятаться, потому что такие крепыши точно не дадут упасть в грязь лицом. О том, что в России очень приветливые и дружелюбные люди, о том, что такой красоты как здесь она никогда не видела, и что обязательно приедет сюда еще не один раз, но теперь уже посетит прекрасный Питер, о котором ей много рассказывали.

Честно, мне хотелось ее быстрее отправить назад в Лондон и не слушать этой ерунды, потому что смысла в этих словах не было, а нарастающая тревога норовила выплеснуться и превратиться в извержение вулкана, со всеми сопутствующими последствиями.