– Поеду к подруге, – спокойно отвечала я, чтобы не возвращаться к предмету ссоры.

– А твой коллега сегодня к тебе не заедет? – вопрос был осторожным, но глупым. Наверное, именно поэтому я и вспылила.

– Том, это переходит все рамки! Ты теперь будешь ревновать меня к каждому столбу?

– Прости. Прости. Я тебя люблю, – произнес нежно он. – Пожалуйста, не ходи на премьеру.

– Тоом! – мне хотелось плакать, такого напора я от него никак не ожидала. Я не думала, что и здесь он захочет выиграть, настоять на своем. Лондон я ему уступила… но премьера…

– Настя, ты же хотела начать новую жизнь. Помнишь, ты говорила, что хочешь начать ее со мной? Так вот я готов на все, ради тебя. А ты? На что ты готова ради нас? – это был удар под дых. Самый больной, самый безответный, самый ужасный удар из всех. Я не могла больше сопротивляться. У меня не было сил. Просто не было сил. Я давно поняла, что Том во всем, абсолютно во всем прав, он правильно не доверял мне, потому что, если бы я сама себя спросила, то тоже перестала бы доверять. Страуд знал, что стоит мне увидеть Коула, все мои обещания и запреты растворяться, словно бы их не было. И я потеряю все, что мы так трепетно создавали с ним.

– Хорошо, – опустошенно ответила я. – Ты прав. Мне не стоит идти. Только, пожалуйста, возвращайся в номер и больше не пей. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы на съемках из-за меня.

– Стася? – он задыхался, пытаясь что-то сказать.

– Все. Том. Я больше не хочу ничего слышать. Это все. Я никуда не иду.

– Стася, я тебя люблю, я…

Дальше я не слушала, просто нажав на отбой.

***

Когда не знаешь, что решить, как сделать выбор, не знаешь, куда деться, то слоняешься по городу, рассматриваешь прохожих и проецируешь на себя их веселые лица, так не похожие на твою сдержанную улыбку. Или встречаешься с подругой, которая может помочь расставить все по местам.

Я вышла из шумного метро в июньскую жару на станции Коломенской, где жила моя подруга Надя. Мы договорились встретиться в кафе, где через окно можно разглядывать мчащиеся автомобили и поражаться скорости, с которой мимо нас проноситься время, приближая дату премьеры фильма.

Заняв место у окна, я ждала подругу и размышляла о том, что делало меня счастливой все эти последние дни. Сообщения Коула состояли из простых слов, часто он их сокращал до одной буквы, но я радовалась каждому, не думая о том, что те чувства, которые они вызывают, совершенно не совместимы с тем, что происходило между мной и Томом. Мне не хотелось думать, что это может его расстроить или вызвать ревность. Мне, вообще, не хотелось ни о чем думать, кроме этих небольших ничего не значащих эсемесок.

Но жизнь настолько реальна, что пребывать в своих глупых мечтах, выдумывать то, как все могло бы сложиться и представлять все в красках зачастую оказывается несусветной глупостью, миражом, который развеять можно за несколько минут.

И все же я согласилась ехать в Англию, туда, где много тусовок и знакомых Тома, туда, где живет семья Коула, но не сам он. Туда, где жизнь моя скоро вновь перевернется на сто восемьдесят градусов.

– О чем задумалась? – окликнула Надя, и плюхнулась на диванчик напротив меня. Ее рыжие кудряшки были заколоты невидимками, а строгие зеленые глаза изучали мое лицо. Она открыла свою сумочку, достала сигареты и прикурила.

– Какие думы бороздят эту светлую голову? – чуть улыбнувшись, повторила она.

– Разные, – отшутилась я и посмотрела в окно.

– Ладно. Другой вопрос. Почему мы не готовимся к премьере? Почему мы здесь? – не получив определенного ответа на первый вопрос, Надя перешла к самому главному.

Струйка дыма направлялась в сторону, но до меня все равно доходил запах сигареты, отчего я морщила нос.

– Потому что мы никуда не идем, – разочарованно ответила я.

– Нормально, – скривив губы, бросила она. – И что нам мешает?

Я звучно вздохнула:

– Том.

Надюха подозвала рукой официанта и заказала по бокалу коньяка. Потом развернулась ко мне, выпустила в потолок дым и выдала:

– Правильно делает твой Том. Чует он, что жареным пахнет, – она опять затянулась сигаретой и выпустила дым. – Нравится он мне. Твой кумир – нет, а вот Том нравится. Все у него правильно. И, если уж у вас все серьезно закрутилось, то не стоит предаваться пустым мечтам, которые могут все испортить. Я доходчиво объясняю?

– Да, – растерянно отозвалась я, потому что и сама все понимала, не согласиться было сложно.

Звучало все логично и правильно, что хоть плачь, потому что от всей этой логичности совсем не становилось легче, а только тяжелее на сердце и в душе. Я комкала в руках бумажную салфетку и боролась с мыслями и подступавшими слезами.

– Только вот не надо этих мокрых глаз, – сухо обрубила меня подруга. – Тебе скоро двадцать три. Прошу тебя смотри на жизнь реальней, хватит витаний в облаках, этот жаворонок не для тебя. И не надо вспоминать слова сестры, может быть, она просто хотела поддержать брата, подтолкнуть тебя к тому, чтобы ты его простила и написала. Так сказать, груз ответственности с него сняла. А может, какой-нибудь его агент переживает, что ты все-таки сболтнешь лишнего и расскажешь желтой газетенке, что Коул, всеми любимый красавец, просто козел. Выгнал бедную девушку зимой на улицу. Это ты только такая глупая. А я бы пошла и рассказала обо всем какому-нибудь журналюге, мне бы за это еще и заплатили.

– Надя! Ты заткнешься?! – не выдержала я. – Позволь мне самой решать, что хорошо, а что плохо!

Мне хотелось показать, какая я сильная, и этот взрыв эмоций должен был помочь вызвать злость, но получалось, что все, что она говорила могло быть правдой, поэтому предательская слеза уже катилась по щеке.

– Я-то заткнусь, – парировала она. – Вот только ты мучаешь себя изо дня в день. Это что за мазохизм такой? Или тебе нравится? Ты получаешь от этого всего вселенское удовольствие?

– Прекрати… – я закрыла лицо, чтобы никто не слышал и не видел моих слез.

Подруга перебралась на стул рядом со мной и обхватила за плечи. Сладкий запах ее парфюма в мгновение окутал меня своим знакомым ароматом.

– Стася, солнышко. Ты сама понимаешь, что я говорю тебе правду. Оттого и плачешь, – утешала, как могла, она. –Смирись с тем, что твоя судьба – Том, ты не зря ездила в Англию. Он твой принц, он тот, кто сможет сделать тебя счастливой. Да лучше твоего Коула в сто раз, он борется за свое счастье. Борется всеми известными ему способами. А тот…

Я только кивала головой в знак согласия. Все правильно, правильно до отчаяния.

Я взяла бокал с коньяком, который принес официант, и залпом осушила его. Приятная горечь обожгла горло и на секунду заглушила боль в груди. Я подняла глаза на Надюху, она по-матерински прижала меня к себе, и я ответила на ее объятия, прошептав в ответ: