– Но если они с мужем хапнули три миллиона долларов, то… какого черта? В Навабад? А не в какой-нибудь райский уголок?

– Искандер просто-напросто кинул жену. Отправил ее на родину, пообещав приехать следом, а сам стал прожигать жизнь. Это нам с тобой кажется, что три миллиона – огромные деньги. А если сорить ими, ненадолго и хватит. Судя по всему, кончились они у него за два с половиной года, и он вернулся на родину, где его и убили. С особой жестокостью, между прочим. Кому-то он сильно насолил, раз его подвесили к крюку и резали до тех пор, пока Искандер не истек кровью.

– Об этом тебе тоже рассказал однополчанин из Навабада?

– Нет, конечно. Гарифов в столице скончался. Но у меня в МВД Таджикистана тоже кореш есть.

– Везде свои люди? – ехидно прищурился Бояров.

– Не везде, увы, – на полном серьезе посетовал Хренов. – Но зато заместитель генерального прокурора – мой кореш. Благодаря ему я смог встретиться с оперуполномоченным Ивановым в неформальной обстановке сегодня утром. Я знал о том, что Павлик траванулся ананасами за час до того, как об этом сообщили Святославу. Это я предложил ему вывезти Максимилиана с территории усадьбы.

– Зачем?

– Мне хотелось побыть с ним наедине. Узнать его и попытаться понять.

– И как, получилось?

– Я думаю, он убил Павлика.

– Постой… Но ты же сам сказал, что Павлик отравился.

Андрей решил встрять:

– Бать, даже если Павлик и чувствовал недомогание из-за того, что токсины из незрелых и опыленных какой-то химической дрянью фруктов попали в его желудок, это не значит, что они его сгубили. Полиции на фиг не нужно запускать машину расследования из-за дурачка-садовника. Они провели все первоначальные изыскания и пришли к тому, что у него не было недоброжелателей и прочее… Кому-то на голову падает кирпич. Кто-то проваливается под лед. Другой из окна выпадает. Люди мрут, и, если полиция будет каждое такое дело глубоко раскапывать, на настоящие преступления у нее просто времени не хватит.

– Я, может, и больной, но не на голову, – насупился Мстислав. – Уж кому, как не мне, знать эту систему. Не о том я… Откуда эти мысли об убийстве? Да, так совпало, что Павлик отдал концы как раз тогда, когда Мася вернулся, но только поэтому подозревать его…

– У это парня явные психологические проблемы. Он обожествляет Чини. И винит в ее смерти весь мир.

– Но за что подросшему мальчику убивать безобидного дурачка?

– Расчищает территорию.

– Это как?

– Готовится стать полновластным хозяин того, что, по его разумению, принадлежит ему по праву.

– Тебя послушать, так можно подумать, что Мася скоро старшего брата замочит.

– Не скоро. Он ему нужен сейчас. Но впоследствии… Да, я такое допускаю. Более того, я этого ожидаю. Этот парень не так прост, как кажется.

– Борис, ты перегибаешь.

– Возможно. Но что, если я прав? Хотя бы относительно Павлика.

– Даже если да… Как это выяснить?

– Мы будем следить за Масей-Саидом, и он выдаст себя.

– Кто – мы?

– В первую очередь твой сын. Он обитает на территории. В помощь ему я направил своего человека. С сегодняшнего дня он охраняет периметр. Зовут Олегом. Толковый парень, который так же, как и я, считает неожиданно воскресшего Масю подозрительным. Я тоже буду держать руку на пульсе.

Андрей слушал их, слушал… А потом не выдержал и ляпнул:

– Может, я убил Павлика? Вы такого не допускаете, господин Хренов?

– Нет, – без колебаний ответил он.

– Почему?

– У тебя кишка тонка, Андрюха. Ты даже мою тачку расколотить не мог, хоть и намеревался. – Хренов встал из-за стола и, направившись к выходу, похлопал Андрея по плечу. – Видел я из окна, как прыгал вокруг нее паренек с битой. Думал, хулиган, потом узнал тебя, решил дать шанс отыграться на куске железа. Но ты дал себя увести какой-то барышне. И это здорово. Я симпатизирую людям, которые воздерживаются от поступков, сулящих неприятности.

– Я тоже, – поддакнул ему отец. – Сам был таким, жаль, меня это не спасло…

– Тебя кое-что другое погубило. – Хренов дошел до прихожей, взялся за ручку двери. – Так что, Андрей? Ты в деле?

– Конечно.

– Тогда вернись в усадьбу сегодня же. Мало ли что произойдет…

– Хорошо. Сейчас накормлю папу ужином и поеду.

– Папа пожрать и сам может, – заявил отец. – Иди, пусть Борис тебя довезет.

– Нет, я еще побуду с тобой, – уперся Андрей. – Нам надо поговорить, не находишь?

– Надо, да… – согласился Мстислав Васильевич. – Ты же врал мне полгода.

– А ты мне семнадцать лет.

– Я не врал, а недоговаривал. Это разные вещи.

Они эмоционально, но беззлобно препирались еще какое-то время, а когда прервались, оказалось, что Бориса Хренова и след простыл.

Дождь барабанил по крыше. Оля лежала на кровати и пыталась подловить дрему. Но сон не шел. Несмотря на то что на улице похолодало, в комнате было душно. Устав ворочаться, Оля встала и подошла к окну, чтобы его открыть.

Распахнув створку, она вдохнула полные легкие воздуха. Он был влажен и свеж. Цветущей вишней не пах, только сырой землей. Ольга взяла с полки, где хранила продукты, коробку пастеризованного молока. Холодильника в комнате она не имела, поэтому покупала такое. С парным, конечно, не сравнить, но вечерком можно попить и такого. С ложкой меда или варенья. Оля без молока жить не могла. В день выпивала минимум литр. Могла два, если наступала ягодная пора, а клубника или земляника с молоком – это что-то. Читала, что взрослым вредно употреблять его в больших количествах, но не могла отказать себе в этой радости. Не так уж и много радости в ее жизни…

Налив себе молока в стакан и прихватив овсяное печенье, Оля встала у открытого окна. Ей нравился запах сырой земли. Он уносил ее в детство. Было время, когда отец увлекался тихой охотой. И приобщал к ней семью. Едва пройдет дождь, как он жену и дочку загоняет в машину и везет в лес по грибы. Мама терпеть не могла эти вояжи, а Оле они нравились. Возможность провести время с обоими родителями одновременно ей выпадала нечасто. Да и грибы она находила без труда. Причем везло ей на подосиновики. А они не только вкусные, но и красивые. Олин глаз радовался, когда она видела среди деревьев их красные или оранжевые головки.

– Не спится? – тут услышала она тихий голос.

На сей раз Ольга сразу его узнала. И не испугалась, хотя ожидать того, что в такую погоду кто-то будет сидеть на пеньке, спрятавшемся за кустами ревеня, не могла.

– Вы разве не уехали? – спросила она.

– Вернулся.