— Это замечательно, Петр Устинович, — подхватил капитан. — Так вот, мы предлагаем вам стать инструктором-снайпером в этой школе.

— Будете учить молодежь, передавать свой немалый боевой опыт, — вступил в разговор майор. — Да и следопыт вы прекрасный. Ваши знания и умения нужны Родине.

— Можно мне подумать над вашим предложением? — взглянув на офицеров контрразведки, спросил партизан.

— Буду с вами предельно откровенным, Петр Устинович, времени нет. Мы приехали объяснить ситуацию и забрать вас в секретную партизанскую школу в Подмосковье.

— А что скажут обо мне ребята в партизанском отряде? Командир Косоворотов? — с досадой в голосе спросил Трофимов.

— Об этом не волнуйтесь, Петр Устинович. Учитывая ваш солидный возраст и ранение, они все поймут.

— Ну, хоть передайте им, что я жив, — попросил Трофимов.

— Это мы сделаем, — кивнул майор.

— И на том спасибо. Так мне прямо сейчас собираться? — спросил партизан.

— Думаю, двадцать минут вам хватит, Петр Устинович? — поинтересовался майор.

— Конечно, пожитки у меня небогатые, так что долго собираться мне не придется.

— Вот и хорошо, — улыбнулся майор. — Мы будем ждать вас в черной машине на входе.

— Понятно, только вот у меня один вопрос. Я могу поговорить с женой моего внука?

Офицеры переглянулись.

— Конечно, можете, — пожал плечами майор. — Скажите ей, что после ранения вас решили поберечь и направили служить инструктором в школу партизанских снайперов. О Подмосковье ничего не говорите, — предупредил офицер.

— Понятно. Ну, а письмо ей потом можно будет написать из этой школы? Ведь мой внук и его жена — это вся семья, что у меня осталась. Жена моя давно умерла, вскоре после родов дочери.

— Безусловно, будете ей писать, Петр Устинович, никаких возражений, — улыбнулся капитан.

Трофимов встал со стула:

— Тогда я пошел собираться.

— Хорошо, мы, как и сказали, будем ждать вас внизу, — напомнил майор.

Быстро переодевшись в чистую солдатскую форму, которую Трофимову принесла медсестра, и попрощавшись с ребятами из палаты, Петр Устинович вышел в коридор и пошел искать Варю. Нашел он ее в одной из палат. Отозвав женщину в сторону, Трофимов сказал:

— Офицеры, которые говорили со мной, сказали, что после ранения я не должен возвращаться в партизанский отряд, мол, годы и все такое, — махнул он рукой.

— Так куда же вы сейчас? Вы ведь еще очень слабы, — волнуясь, произнесла Варя.

— Они хотят, чтобы я обучал в тылу молодых снайперов для партизанских отрядов.

— Так это же прекрасно! — воскликнула Варя. — Уверена, вам есть что передать молодежи.

— Конечно, я бы повоевал, но раз начальство считает по-другому, значит, так тому и быть. Я вот чего тебе хочу сказать, Варя, — дед Трофим сконфузился, быть может, впервые в жизни.

— Говорите, Петр Устинович, я слушаю.

— В общем, если ты не против, напишу я тебе письмо сюда в госпиталь, ты мне адрес черкни.

— Я вам дам наш домашний адрес, мы же с Володей живем в Москве. Пишите обязательно, я буду только рада.

Варя на листке написала карандашом свой домашний адрес и дала деду Трофиму.

— Берегите себя, Петр Устинович.

— Куда я денусь? У меня здоровья на десятерых хватит. Давай обнимемся, что ли, дочка!

Они обнялись, и слезы потекли по щекам Вари. «Где сейчас Володя? Жив ли?» — мелькнуло в голове у женщины.

Адъютант доложил адмиралу Канарису, что Штольц ждет за дверью.

— Пусть немедленно входит, — нетерпеливо сказал адмирал.

Адъютант щелкнул каблуками и, развернувшись, вышел из кабинета. Тут же с коричневой кожаной папкой в руках вошел Штольц.

— Хайль Гитлер! — как всегда, оглушительно громко крикнул полковник.

— Хайль Гитлер, — сидя за столом, тихо отозвался Канарис и указал рукой Штольцу на мягкий стул напротив стола.

Полковник, удобно устроившись, подался вперед и произнес:

— Господин адмирал, у меня все готово, — он кивнул на коричневую кожаную папку, которую положил на стол перед собой. — Здесь собраны досье на каждого кандидата во вторую группу под кодовым названием «Z» для отправки на советский полигон в автономную республику Коми.

— Отлично, дайте-ка я взгляну, кого вы там отобрали, Штольц, — произнес адмирал.

Полковник достал из папки бумаги и, привстав со стула, подал их Канарису.

— Как мы и говорили с вами, господин адмирал, в группу войдет фельдфебель плюс трое вернувшихся с ним солдат полка «Бранденбург-800», ну а остальные — все офицеры, являющиеся специалистами по диверсионным операциям в тылу врага. Возглавит группу майор Вальтер Раубех, это один из лучших офицеров Абвера.

— Вы, я вижу, неплохо поработали, Штольц, — заметил Канарис, бегло пролистав пачку бумаг.

Адмирал погрузился в изучение личных дел диверсантов. Такова уж была у него привычка: сначала просматривать материалы, а затем детально их изучать. Зная об этом, Штольц набрался терпения и застыл в ожидании. Примерно через час Канарис оторвался от работы и заметил:

— Вальтер Раубех в 41-м воевал на Восточном фронте, награжден боевыми наградами за личную храбрость, затем попал к нам, провел двенадцать успешных операций в глубоком тылу врага.

— У вас, господин адмирал, есть какие-то сомнения касательно майора Раубеха? — едва скрывая удивление, спросил Штольц.

— Как раз по Раубеху у меня вопросов нет, полковник.

— А в чем дело? — насторожился Штольц.

— В досье сказано, что брат Раубеха Дитрих геройски погиб в Сталинграде, и все, больше ни слова. Я даю вам, Штольц, ровно час на то, чтобы вы узнали, как именно погиб брат майора Раубеха. Лишь после этого я приму решение относительно назначения Раубеха командиром группы «Z». Вам все понятно?

— Да, господин адмирал.

— Выполняйте! Я буду вас ждать, — небрежно обронил Канарис.

Штольц поднялся и поспешно покинул кабинет адмирала. Идя по коридору, полковник недоумевал: «Зачем шефу Абвера знать, как погиб в Сталинграде брат майора Раубеха? Какое это может иметь отношение к делу? Если в досье офицера Абвера написано, что его брат геройски погиб в Сталинграде, значит, так оно и есть. Ведь каждая буква, каждый малозначительный факт, занесенный в личное дело офицера контрразведки, проверяется и перепроверяется не один раз. Зачем тратить время на такой пустяк? — удивлялся Штольц. — У начальства свои причуды. Видимо, у адмирала много свободного времени». Однако ничего не поделаешь, задача поставлена, и он, как человек военный, должен выполнить ее точно и в срок.