– А теперь, Рик, держи себя в руках, – предупредил Тиренс. – Мы поднимаемся.

Они остановились перед коробом, протянувшимся между четырьмя опорами до самой плиты.

– Я боюсь, – сказал Рик.

Он догадался, для чего служит это сооружение, – это лифт, ведущий на верхний уровень.

Лифты, разумеется, были необходимы. Производство располагалось внизу, а потребители жили наверху. В Нижний город отгружались химикаты и основные продукты питания, однако готовые пластмассовые изделия и изысканная пища оставались привилегией Верхнего. Наверху требовались горничные, садовники, шоферы, строительные рабочие. Лишнее население копошилось внизу.

Тиренс не обратил внимания на испуг Рика. Его удивило собственное сердце, неожиданно екнувшее. Не от страха, нет. Скорее от предвкушения. Совсем скоро он вновь шагнет на священную поверхность и оставит на ней грязные отпечатки своих ботинок. Тиренс имел право туда подняться. Да, он был флоринианцем, но вместе с тем старостой, а следовательно, ему дозволялось входить в Верхний город в любое время.

О, галактика! Как же он их ненавидел!

Тиренс глубоко вздохнул и вызвал лифт. Какой смысл пестовать ненависть? Он много лет прожил на Сарке, в самом гнездилище нобилей. Тиренс научился переносить все молча. Однако не следовало забывать и то, что он узнал вчера. И не только вчера.

Загудел, опускаясь, лифт. Стена, перед которой они стояли, ушла вниз. Лифтер глянул на них с отвращением.

– Тут что, только вы двое?

– Да, только мы двое. – Тиренс шагнул внутрь, Рик – за ним.

Лифтер не спешил поднимать заслонку.

– Сдается мне, парни, вам придется подождать до двух пополудни. Мне не след гонять эту громадину туда-сюда ради двух туземцев, – сказал он и сплюнул, постаравшись, впрочем, не попасть на пол лифта. – Где ваши трудовые книжки?

– Я – староста, – ответил Тиренс. – По одежде не видишь?

– Одежда ничего не значит. Я не хочу потерять работу из-за того, что кто-то где-то слямзил одежду. Показывай бумаги.

Тиренс молча предъявил папку с документами, которые обязаны были иметь при себе все уроженцы Флорины: регистрационный номер, служебное удостоверение, справку об уплате налогов. Папка была открыта на странице с алой лицензией старосты. Лифтер мельком глянул.

– Ну, хорошо, хорошо. Может, конечно, ты стибрил и лицензию, но это уж не моя забота. Тебя я, так и быть, пропущу, хотя, по моему простецкому разумению, староста – тот же туземец, только в профиль. А что насчет второго?

– Он – со мной. Вы нас пропустите или мне вызвать патруль, чтобы они заставили вас исполнять ваши обязанности?

Самому Тиренсу меньше всего сейчас хотелось столкнуться с патрульными, однако он произнес эту фразу с подобающим высокомерием.

– Да ладно, не кипятись.

Стена поднялась, лифт, подрагивая, пошел вверх. Лифтер продолжал что-то недовольно бурчать под нос.

Тиренс скупо усмехнулся. Это было практически неизбежно. Люди, работавшие на нобилей, охотно отождествляли себя с хозяевами, компенсируя собственную неполноценность тем, что истово соблюдали правила сегрегации и глядели на своих собратьев свысока. Как же, ведь они были «высотниками»! К таким прочие флоринианцы испытывали особенную ненависть, лишенную взращенного в их сердцах благоговейного страха перед нобилями.

Лифт поднялся всего на тридцать футов, однако дверь открылась в совершенно иной мир. Как и другие саркские города, Верхний город представлял собой буйство красок. Отдельные здания, будь то жилые или общественные, были элементами сложной мозаики. Вблизи она казалась бессмысленной мешаниной цветов, но уже с расстояния ста ярдов превращалась в сложную палитру оттенков, плавно перетекающих один в другой и меняющихся в зависимости от угла зрения.

– Пойдем, Рик, – сказал Тиренс.

Тот застыл, разинув рот. Вокруг не было ни ростка, ни деревца! Лишь камень и краска. Рик не подозревал, что дома могут быть такими огромными. В памяти что-то шевельнулось. На миг ему померещилось, что в этих громадах нет ничего странного… Затем проблеск воспоминания потух.

Мимо проехала наземная машина.

– Это нобили? – прошептал Рик.

Тиренс успел заметить короткие стрижки, длинные расклешенные рукава из атласной однотонной ткани различных оттенков синего и фиолетового, бархатные бриджи и легкие чулки, блестевшие так, словно были сотканы из тончайшей медной проволоки. Люди в машине даже не взглянули в сторону Рика и Тиренса.

– Молодежь, – ответил Тиренс.

Он не видел нобилей вблизи с тех пор, как покинул Сарк. Нобили и там-то не вызывали у него теплых чувств, но на Сарке, по крайней мере, они были дома. Здесь же, в тридцати футах над адом, эти ангелы казались совершенно чуждыми. Тиренс вновь поморщился, подавляя бессмысленную ненависть.

С шипением приблизилась двухместная автоплатформа. Новая модель со встроенным пневмоприводом. Она скользила в двух дюймах над землей, края ее блестящего плоского дна были загнуты вверх, чтобы снизить сопротивление воздуха. Тем не менее остававшегося сопротивления хватало, чтобы платформа производила характерное шипение, означавшее для всех: «Едет патруль!»

Патрульные были здоровенными детинами. Смуглыми, плосколицыми, широкоскулыми, с прямыми черными волосами. Местным они все казались на одно лицо. Глянцевитая чернота мундиров подчеркивалась сверкающими серебряными пряжками, расположенными в стратегических местах, и декоративными пуговицами и еще больше сглаживала индивидуальность лиц и усиливала их сходство.

Один патрульный остался на платформе, другой легко перепрыгнул через невысокий бортик и гаркнул:

– Документы!

Привычно пролистав папку, он сунул ее обратно Тиренсу.

– Что вам здесь надо?

– Я хотел бы посетить библиотеку, сэр, – ответил Тиренс. – Мне позволено.

– А ты кто? – патрульный посмотрел на Рика.

– Я… – начал тот.

– Он мой помощник, – быстро сказал Тиренс.

– У него нет привилегий старосты.

– Под мою личную ответственность, сэр.

– Ну, смотри. – Патрульный пожал плечами. – У вас, старост, есть привилегии, но вы – не нобили. Не забывай об этом, приятель.

– Ни в коем случае, сэр. Кстати, не подскажете, как пройти в библиотеку?

Патрульный ткнул тонким стволом игольчатого пистолета, указывая направление. С того места, где они стояли, библиотека выглядела ярким пятном, причем цвет менялся от киновари нижних этажей к кармину верхних. По мере приближения кармин словно стекал вниз.

– Страшная какая, – неприязненно произнес Рик.

Тиренс бросил на него удивленный взгляд. Он привык к подобному декору на Сарке, но даже ему пестрота Верхнего города представлялась несколько вульгарной. Ко всему прочему, Верхний город был саркским даже больше, чем сам Сарк. На Сарке далеко не все являлись аристократами. Хватало и бедноты, живущей немногим лучше среднего флоринианца. Здесь же обитали «сливки», и здание библиотеки было наглядным тому свидетельством.