– Спасибо! – многообещающе глядя на старшего, сказала Аня и, подхватив Скопцова под руку, потянула его в сторону ближайшей остановки. – Пошли!

– Кто это такой? – спросил Василий, когда они отошли немного.

– Никто, – ответила Аня. И в голосе ее прозвучала нешуточная злость. – В самом деле – никто.

Так что Василий решил расспросы не продолжать – отложить до лучших времен.

Оглянувшись на ходу, он еще успел увидеть, как омоновцы направляли "это" прямо в противоположную от них с Аней сторону и придавали ему ускорение с помощью собственных ботинок и прикладов автоматов.

"Не перестарались бы ребятишки", – подумал Василий.

– Вася! – Скопцов тряхнул головой, поднял глаза. Перед ним стоял Валера. – Ты чего это, уснул, что ли?

– Нет, – ответил журналист. – Просто задумался.

"Хотя и поспать бы сейчас не мешало..." – это он уже вслух говорить не стал.

– Что там у нас? – Василий с ходу включился в работу конце концов, ведь не для совершения моциона они сюда тащились через полгорода!

– Пошли, сам посмотришь! – Программист поманил его за собой.

Вообще-то Скопцов никогда не был большим знатоком компьютеров. Так, в разумных, необходимых для его работы пределах. И все то, что сейчас увлеченно объяснял Валера, тыча пальцем в экран монитора, было ему по большей части просто непонятно.

– Слушай, а нельзя ли по-человечески? – наконец не выдержал и взмолился он. Наткнувшись на непонимающий взгляд Валеры, пояснил:

– Так, чтобы хоть что-то понятно было.

– Да-а... – Программист только покачал головой. – Попробую. Хотя и не обещаю. Смотри сюда.

Он опять ткнул пальцем в какую-то змею, пересекающую экран.

– Вот это – голос основного, кавказца.

– Он не кавказец, – зачем-то поправил его Василий.

– Не суть. Так вот, это его голос. Понимаешь?

– Понимаю, – признался Василий. А чего тут не понять?

– А вот это, – теперь программист указывал на какие-то неровные, ломаные кусочки, – голос второго. Ну, который о помощи просит.

При этих словах он виновато покосился в сторону Анны – перед тем как приступить непосредственно к работе, Скопцову пришлось посвятить Валеру в суть возникшей проблемы и некоторых, хотя и не особенно подробных объяснений избежать не удалось.

– Ну и что? – поторопил отвлекшегося программиста Василий.

– А то, что его голос идет в записи!

– Как в записи?! – переспросили и Скопцов, и его спутница в один голос.

– Обыкновенно... – Валера даже слегка растерялся. – Записали несколько фраз, а потом делали из них нарезку, меняли слова местами, создавая иллюзию того, что он каждый раз говорит по-разному. А на самом деле эти его фразы были записаны в течение трех-четырех минут.

– Ты уверен в этом? – уточнил Василий.

– Я разложил звукоряд на составляющие. Отсеял все лишнее, усилил фоновые шумы. И получилось, что человека, который просит о помощи, записывали в помещении в то время, когда где-то неподалеку играла музыка. И запись длилась ровно столько, сколько шла одна песня. Вот, слушай.

Валера что-то включил, два раза щелкнул "мышкой", и из колонок пошла музыка. Михаил Круг пел свой "Владимирский централ".

– В среднем обычная песня звучит три – три с половиной минуты. Вот и думай, – добавил Валера. – И еще одно...

– Что? – вскинулся Скопцов.

– Запись явно сделана на очень хорошем специальном оборудовании, а не на дедушкином кассетнике. И делал ее специалист. Возможно, профессиональный оператор – вон как четко сумел "нарезку" сделать.

Вот оно! Теперь все стало на свои места! Определилась природа и этого шума "за кадром". Кроме того, теперь Василий совершенно точно знал, почему вся эта история с заложником с самого начала вызывала у него сомнение.

Возня с заложником – дело муторное, неблагодарное и... затратное. Его надо похитить, отвезти и спрятать в отдаленном месте, где нет любопытных соседей, всюду сующих свой нос, и куда не заявится неожиданно кто-нибудь из близких друзей похитителей, не посвященных в подробности проводимой акции.

Его надо кормить и охранять. При этом неминуем личный контакт похитителей и их жертвы. А это тоже чревато. Между похитителем и похищенным возникает какая-то ментальная, что ли, связь. Они как бы оказываются в одной лодке, их связывает общий интерес. Оба хотят быстрее получить деньги, если, конечно, само похищение было затеяно не с далеко идущими политическими целями. Один – для того, чтобы немного или много обогатиться. Второй – чтобы выйти на свободу.

Но вот здесь и наступает самое главное. Чем дольше заложник находится в плену, тем больше он узнает о своих похитителях. Вольно или невольно, но у него в памяти откладываются или имена, или клички, или он запоминает место, откуда его вывозят и куда привозят. Вообще, появляется масса мелких и на первый взгляд несущественных деталей, которые позволяют специалистам в ходе допросов после освобождения со стопроцентной уверенностью "вычислить" преступников.

Таким образом, заложник изначально обречен. Он нужен только до тех пор, пока не решен вопрос с выкупом. Принять участие в переговорах, разумеется, по телефону. Подстегнуть неповоротливых родственников. А потом его заставляют замолчать навсегда...

Современная криминальная статистика бесстрастно свидетельствует – если заложника не удалось освободить в процессе спецоперации правоохранительных органов, он обречен. Разумеется, если похищение изначально не было инсценировано самим похищенным для повышения собственной значимости в глазах окружающих.

В этом случае, когда в акциипринимал участие специалист звукозаписи со своей аппаратурой, не было необходимости держать заложника вообще. Его достаточно было просто похитить, в течение нескольких минут сделать звукозапись, а потом... устранить... В том самом смысле, в котором обычно употребляется это слово авторами детективных романов.

Значит... Василий посмотрел на Анну. И, наверное, было в его взгляде что-то такое... Женщина встрепенулась.

– Что-то не так? – встревоженно спросила она.

– Да нет, – отозвался Скопцов, переглянувшись с Валерой. – Все идет как раз так, как и должно.

– Вася, не темни! – требовательным тоном сказала Анна. – Что-то случилось?

Ну что же... Рано или поздно, но только ей все равно придется об этом сказать. И, сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, Василий произнес:

– Аня, твой муж... Он мертв.

Она поверила сразу. Василий видел это по глазам. Не потому, что хотела в это верить, а потому, что сама ожидала чего-то подобного.

– Прости, но он мертв из-за того... что мы не передали деньги вовремя?