– Ты собираешься завести подружку?

– О боже, Алекс, это ведь не тостер купить!

– Прости, туплю.

Подружка. Мир вновь накренился. Дейзи вспомнила зябкое январское утро. Они с Лорен вышли из спортивного центра. Пар от дыхания, розовато-лиловое небо, уличные фонари уже не горели. Они с Лорен держались за руки несколько секунд, а потом кто-то прошел мимо, и они разжали руки. Это как прижаться друг к дружке в полусне, а потом притворяться, что ничего такого не было. Лорен… «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан»[13]. Это не было ни просто, ни быстро. Монета переворачивалась, и переворачивалась, и переворачивалась…

Время промоталось вперед. Лорен открывает дверь на улице, которую Дейзи не узнает. Муж, двое детей, фоном работает телевизор. У нее усталое и покрытое морщинами, но такое красивое лицо.

– Помнишь, мы учились вместе?

– Правда?

Развернуться и в слезах побежать по улице…

А сейчас она плакала в настоящем, и Алекс гладил ее по спине и утешал:

– Не плачь, малыш.

– У Дейзи все хорошо? – спросил Бенджи.

Алекс сомневался, что сестра была когда-то счастлива. Бенджи подошел к ним, сел по другую сторону от Дейзи и обнял ее.

– Бутербродик Дейзи, – сказал он.

Так брат с сестрой обнимали его, когда ему было грустно. Они еще крепче обняли сестру, а потом разжали руки.

– Дерьмо. – Дейзи вытерла глаза забытым кем-то кухонным полотенцем. – Дерьмовое дерьмо.

Они играли в карты, ели тосты и смотрели «Корпорацию монстров».

– Это и в самом деле замечательно, – заявил Ричард тоном королевы, получившей на Рождество мобильный телефон.

Все засмеялись, потому что над ним вдруг стало легче подшучивать. Быть может, из-за клетчатого пледа, неуверенности в голосе или из-за того, как Луиза ухаживала за его ногой.

«А ведь это и в самом деле нечто невероятное», – подумала Анжела. Она еще помнила трепетный восторг от покупки цветного телевизора. Помнила кукольный сериал «Тандерберды», который считался последним словом в анимации, хотя все видели лески, при помощи которых поднимались и опускались веки кукол. А что теперь? «Теперь вряд ли кто-нибудь отличит настоящих динозавров от мультяшных», как сказал кто-то.

Мелисса в очередной раз попыталась позвонить в цивилизованный мир, но сигнал опять не проходил. Ей было так скучно, что когда Анжела предложила поиграть в слова, она играла как никогда азартно, будто на кону стояла ее жизнь.

Бенджи и Алекс придумывали историю, в которой рыжий мужчина и девочка с прической, как у «Ангелов Чарли», были всего лишь оболочками для желеобразных пришельцев, питающихся пожилыми людьми.

Ричард слушал оперу «Идоменей» в исполнении Колина Дэвиса, Франциско Арайса и Барбары Хендрикс.

Дейзи пыталась читать «Дракулу», не понимая ни слова.

Алекс читал Энди Макнаба, а Луиза – Стивена Фрая. Доминик ушел готовить ужин. Дождь кончился, и мир выглядел так, будто его осмотрели, починили и вернули обратно.

– Абонент временно недоступен…

– Джек! Привет, это Дейзи. Помнишь меня? – Она обвела рассеянным взглядом залежи мальчишечьих вещей. – Я в горах на границе с Уэльсом. Мы здесь отдыхаем. Слушай…

Она посмотрела в окно. Бенджи скакал по мокрой лужайке, махая палкой, как ниндзя, правда, это было не оружие ниндзя, а зонт, а сам он изображал Джина Келли.

– Я очень сожалею. Теперь я все поняла. Если для тебя это имеет хоть какое-то значение, позвони мне, ладно? Я буду очень рада тебя услышать.

Анжела думает о Карен, о ее дне рождения, думает осторожно, едва-едва касаясь мыслями – словно подносит ладонь к находящемуся под напряжением забору и останавливается, не дотрагиваясь. Но мысли о ней больше не вызывают никаких эмоций. Это из-за фотографий отца, которые брат пообещал показать. В жизни Анжелы словно была пустота, которую она пыталась заполнить не тем человеком. Она слегка волнуется – вдруг Ричард не найдет фотографий? Вдруг они затеряются на почте? Вдруг отец уклонится, напустит туману… не посмотрит на нее?

Большой пирог, две эмалированные формы для выпечки, фоном звучит «Идоменей»: Odo da lunge armonioso suono… – «сладкий зов издалека влечет меня к себе». Томатный соус с луком и чесноком – вернись Ричард вовремя, они бы поехали в какой-нибудь супермаркет в Абергавенни, а сейчас Доминик вызвался приготовить пирог, который помпезно окрестил «Пирог Олхон-Вэлли». Он положил в него все, что нашлось в холодильнике и шкафах: пастернак, морковь, шпинат, бобы, макароны, кедровые орехи и нарезанные сушеные абрикосы, – два последних продукта оказались приятным сюрпризом – и увенчал картофельным пюре и тем странным сыром без упаковки, который никто не смог опознать. А чтобы у Ричарда не возникла анемия, подал нарезанную колбасу Saucisson Sec Supérieur à l’ancienne. И запивать есть чем: белое сухое вино «Ойстер-Бэй совиньон блан», красное сухое вино «МакГиган холлмарк каберне сира», пиво «Хуки голд» и «Бас Эйлс Барнстормер», сок яблочный, сок манго, клубнично-банановый смузи, минеральная вода. А еще фисташки.

– Ты будешь молиться? – спросил Ричард.

Стало тихо. Он обвел комнату взглядом. Мелисса усмехалась.

– Я что, глупость сморозил?

– Вовсе нет, – сказала Дейзи и опустила голову. – Возблагодарим Господа за все, что мы получим. Аминь.

Все расселись за столом, и Доминик принялся делить пирог.

– Мне побольше сыра, – попросил Бенджи.

– Что случилось? – наклонившись к Анжеле, прошептала Луиза.

– Ничего особенного, – ответила та.

Но Дейзи ощущала, что монетка вновь переворачивается, ведь ничего еще не окончено. Веру так просто не отбросишь в сторону. Это не пальто или велосипед, это язык, на котором ты учился говорить и думать. «Бог пребудет в моей голове и в моем понимании». Молитвы, вера, искупление, утешение – разве без них мир будет цельным?

Ричард осторожно поерзал в кресле, пытаясь устроиться удобней – «Нурофен» снял боль не полностью – и посмотрел на Луизу. Он чувствовал себя униженным. Или это слишком сильно сказано? Он всегда считал свою самодостаточность достойной восхищения, способом не навязываться другим людям, а теперь понял, что это было оскорблением близких. Он никогда особо не интересовался мнением Луизы, ее мыслями, вкусами, жизнью, и теперь испытывал стыд. Вновь вспомнились слова директора школы: «Если это войдет у тебя в привычку, то позже тебе будет трудно».

Дейзи глянула на Мелиссу искоса, чтобы не поймать ее взгляд. Она все поняла не так? Может, это всего лишь очередная стадия на пути ее духовного развития, тест, который она провалила и должна будет пересдать? Она попыталась проанализировать свои мысли и чувства, но их оказалось слишком много. Трудно разглядеть изначальный узор на разбитой вдребезги тарелке.