«Ладно, я попробую».

«Только не подключай ее к общему каналу, не надо ей знать, что мы тоже слушаем».

«Шпионы-любители», – проворчал я.

– Что говорят твои приятели? – вдруг поинтересовалась Зайда.

Все-таки засекла, что я веду переговоры по лоцману. Я не нашел ничего лучшего, как признаться.

– Говорят, что я твой любимчик.

Зайда задумчиво посмотрела на меня:

– В тебе действительно есть нечто, что притягивает к тебе людей и события.

– Обаяние? – Я невольно улыбнулся собственному предположению.

– Если способность притягивать неприятности называется обаянием…

И она туда же. Тьфу. А я – то хотел с ней по душам поговорить, как в старые добрые времена своего детства. Все против меня ополчились. Но ее слова напомнили об утреннем происшествии:

– Ты что-нибудь выяснила про того типа, которого я подстрелил в гостинице?

– Один из прихвостней Змеелова, – безразлично сообщила Зайда.

Оперативно. Все-то она успевает. Уважаю.

«Когда это ты успел? – удивленно встрял Ухан. – Черт возьми, Сомаха, ну до чего же у тебя интересная жизнь – то тебя кто-нибудь бьет, то ты в кого-нибудь стреляешь. Раскрой секрет, как у тебя так получается?»

Я невольно ухмыльнулся и пригрозил:

«Отвали или отключу».

Заминка вышла почти незаметной, и я продолжил разговор с Зайдой:

– Что-то я не понимаю. Почему Змеелов так заинтересовался нами? Почему именно он? Капитанов команд здесь как грязи, но почему-то…

– Принадлежность к командам тут ни при чем, малыш. Здесь что-то другое. Где-то произошла серьезная утечка информации, и я обязательно разберусь, где именно. Ладно, не бери в голову, это моя забота. Что ты на самом деле хотел спросить?

Я смутился. Видимо, права Марана, все мои мысли и в самом деле написаны на физиономии, не умею скрывать. А Зайда все подмечает, это у нее профессиональное.

– Вообще-то я хотел спросить про твою татуировку, – нерешительно признался я. – У тебя определенно прибавление, вот я и…

Зайда чуть сдвинула брови к переносице. Кажется, эта тема не относится к ее любимым.

– Вряд ли тебе понравится мой ответ, Сомаха.

– Да ладно, я уже не маленький. Точно, кого-то пришила, решил я.

– Малыш, а что ты вообще знаешь о бикаэлках?

– Ну, только то, что есть в Сети. Что у вас там, на Бикаэлле, махровый матриархат и…

– Стоп. Ясно. Во-первых, должна тебе признаться, что я выросла на Гэгвэе, в семье таких же простых людей, как твои родители. Поэтому культура Бикаэллы отчасти мне так же чужда, как и тебе.

Ничего себе новости. А я – то гадаю, с чего это она так хорошо ко мне относится.

– Но чужда лишь отчасти? – догадливо улыбнулся я. – Иначе бы ты не носила эту татуировку в соответствии с культурными традициями Бикаэллы.

– Все верно. С самого детства я знаю, что являюсь бикаэлкой – цвет кожи, необычайно высокий рост по сравнению со сверстниками от обычных людей… Приемные родители этого и не скрывали. От этого никуда не деться. Поэтому и жить мне приходится в соответствии с тем, что я собой представляю.

– А как это произошло? Ну, что ты выросла не среди своих?

– У моей настоящей матери на Гэгвэе был долгосрочный контракт, она работала начальником службы безопасности на одном из заводов, производящих «мехов», и зачала меня от одного из местных.

– Я думал, это невозможно.

– Почему же? У наших рас общая генетическая линия.

– Я не об этом. Я думал, в вашей культуре не приняты близкие связи с иноплеменниками.

– Некоторые воительницы нарушают их… По разным причинам. Ты собираешься меня перебивать и дальше?

– Нет-нет, прости.

– Так вот, когда мне было семь лет, я переболела одной местной гадостью… Постой, у меня срочный вызов.

С минуту я терпеливо ждал, пока Зайда переговорит с кем-то по лоцману, но когда она закончила, выяснилось, что продолжения истории не последует.

– Мне нужно отлучиться, малыш. – Зайда принялась быстро зачехлять пыльник, явно собираясь наружу.

– А что случилось?

– Потом, все потом. Не вздумай выходить из кабины до самого космопорта и прекрати всякие переговоры по лоцману, немедленно. Ухана с БэЗэ это тоже касается, понял?

Черт, она знала. Следовало предполагать, что с ней такие номера не пройдут.

– Да, Зайда, – кротко ответил я.

Ответ повис в воздухе – хлопок дверью, и бикаэлка уже исчезла. Клубок пыли, радостно ворвавшийся в кабину сквозь открытую на миг дверцу, без подпитки обреченно обмяк и тут же был всосан фильтрами кондиционера. Скорость реакции Зайды меня всегда поражала. При ее внушительных габаритах это казалось просто нереальным.

Не обращая внимания на «радиопротесты» друзей, я выключил связь и остаток пути до космопорта предпочел подремать. Раз необходимо прекратить переговоры, значит, на то есть причины, Зайда зря слов на ветер не бросает. А я слишком устал, чтобы строить предположения на этот счет – очень уж нервное выдалось утро.

Мощные электромагнитные поля, задействованные для защиты космопорта во время бури, не позволяли ветру и пыли проникнуть внутрь. Невидимый купол накрывал всю территорию космопорта целиком, в том числе и стартовые терминалы частных судов – специальные площадки размером в двадцать квадратных метров, оборудованные генераторами Транспортных Колодцев. Здесь уже можно безбоязненно гулять без пыльника – воздух чистый и видимость отличная. Я стоял возле «Макси» – второго челнока Кассида грузоподъемностью в четыреста тонн. От «Мини» он отличался только размерами и внутренним оборудованием, а так, с виду – все та же беременная бабочка. Только побольше.

Стоял и наблюдал за загрузкой «Костолома» в трюм сквозь распахнутый зев гигантского грузового люка. После путешествия на транспортере, продиравшемся по улицам Сокты сквозь непроглядные пыльные сумерки, стоять вот так и смотреть без напряжения, не щурясь и не подключая всевозможные режимы видеокоррекции, казалось неожиданным кайфом. Уже упакованный в специальный транспортный кокон из металлопластика, «Костолом» теперь напоминал куколку неведомого чудовищного насекомого. Механические «жуки» – трехтонные роботизированные кары, с помощью своих манипуляторов и антигравитационных двигателей удерживали кокон на весу, в полуметре от бетона стартовой площадки, медленно и аккуратно заводя его в трюм и стараясь по пути ничего не свернуть столь массивной тушей. Беднягам приходилось порядочно надрываться, движки отчаянно гудели, возвещая на весь сектор о своей непосильной ноше – вес-то немаленький, но сверхурочные им никто выписывать не собирался. Напротив, мысленно я их поторапливал.