Он сморщился.

– Ты знаешь, что здесь написано двадцать два и три четверти?

– Знаю, – я улыбнулась еще шире.

– Это означает, что ты проиграла!

Я прикусила губу и опустилась перед ним на колени.

– Знаю. Можешь оставить свои наколенники… и рабочий пояс.

* * *

Час спустя мы с Грантом, уже куда более спокойным, ходили по «Хоум депо». Раз мы приехали в хозяйственный, я решила посоветоваться заодно и насчет плитки двух видов, которую присмотрела для ванной. Проход был перекрыт – рабочие снимали палету с верхней полки с помощью автопогрузчика, и Грант отправился за тележкой. А со мной затеял разговор какой-то строитель.

– Что, решаете, какую выбрать? Берите натуральный камень, не прогадаете.

– А почему не керамику?

– Керамика легко отбивается, а камень нет. Если вам нравится та, которая у вас в левой руке, у них тут есть такая же, но состаренная. Камень практически не щербится, а уж состаренный камень даже не представляю, чтоб отбился.

– Спасибо, буду знать.

Он улыбнулся.

– Без проблем.

– А вы плиточник?

– Нет, я по специальности штукатур.

Подошел Грант, катя перед собой высокую тележку, на которых перевозят габаритные грузы. Остановившись рядом со мной, он с подозрением уставился на моего собеседника.

– А я как раз искала штукатура! Вот не думала, что найду мастера в «Хоум депо»!

Парень вынул из заднего кармана бумажник, достал визитку и с улыбкой подал мне.

– Понадобится помощь – обращайтесь.

Я кивнула.

– Еще раз спасибо, что подсказали насчет плитки.

Когда он отошел, я повернулась к Гранту.

– Я нашла штукатура!

Грант выдернул визитку у меня из пальцев.

– Который мечтает забраться тебе в трусы! Тащишь мусор всякий… – и он скомкал карточку.

– О боже, да ты ревнуешь?

– Еще чего! Просто охраняю свою территорию.

– Это одно и то же.

– Как угодно. Показывай плитку.

Я широко улыбнулась и протянула нараспев:

– А Гра-ант ревну-ует!

Он покачал головой.

– Ты просто заноза в заднице, ты в курсе?

Я приподнялась на цыпочки и коснулась его губ.

– Тебя легко доводить.

Даже отыскав состаренную плитку, я все еще не могла решиться, поэтому Грант загрузил по коробке каждого вида в тележку и сказал, что выложит их на полу ванной, чтобы я увидела, а лишнюю вернет. На парковке он не смог закрыть багажник; гипсокартон пришлось привязывать, чтобы не вывалился. Зрелище было феерическое – дорогущий «Мерседес», обмотанный веревкой, удерживавшей строительные материалы.

– Что-то мне подсказывает, что раньше в этой машине не возили гипсокартон.

– Я нанимаю специалистов, потому что у меня много дел, а не потому, что я безрукий.

– Знаю – и ценю, что ты нашел для меня время.

Грант долго смотрел мне в глаза, переводя взгляд с одного на другой, и кивнул:

– Поехали, закончим твою ванную. Но на этот раз мерить буду я!

Айрленд

Через неделю наши с Грантом отношения потеплели почти до такого же комфортного градуса, какими были до бранча Мии. Почти каждый день мы обедали в кабинете Гранта и ночевали то у него, то у меня. Но о детях мы больше не заговаривали – просто жили дальше, и все.

Я для себя решила пока не решать, что для меня важнее – дети или Грант. Положилась, как сказать, на волю случая: вдруг в будущем выяснится, что Грант – это не мистер Вечность или со временем он смягчится. Эта мысль удержала меня от того, чтобы просто уйти: к такому я была не готова.

В субботу я проснулась от покачивания. Я в первый раз ночевала у Гранта на яхте, и «Лейлани Мэй» ходила ходуном. Пошарив по кровати, я нащупала холодные простыни вместо теплого тела, поэтому натянула рубашку, в которой Грант вчера ходил на работу, и пошла искать ее обладателя. Он отыскался на корме.

Шалун ветер забрался под подол рубашки, и я поймала ее как раз вовремя, чтобы не сверкнуть задницей.

– Как ветрено!

Грант кивнул.

– Да, будет шторм.

Кое-где на небе пробивались солнечные лучи, но тучи быстро сгущались, приобретая зловещий темно-сизый оттенок.

Грант взял меня за руку и усадил перед собой, расставив колени.

– Ты часто остаешься на палубе в шторм?

– Смотря какой шторм. В этой бухте редко увидишь огромные пенные валы…

– А ты давно проснулся?

Он пожал плечами.

– Не знаю, несколько часов назад.

Я повернула голову и поглядела на него снизу вверх.

– Сколько сейчас?

– Около шести.

– И ты на ногах уже несколько часов?!

Грант слегка кивнул.

– Не спалось.

– Что-нибудь случилось?

– Да так, работа, мысли.

Мы посидели молча, глядя на небо. Неожиданно Грант проговорил:

– Я наврал.

– Насчет чего? – я наморщила лоб.

– Работа здесь ни при чем.

Я выпрямилась и обернулась. Поднявшись на палубу, я не успела толком присмотреться к Гранту, но теперь обратила внимание, какое у него напряженное лицо.

– Что происходит? Поговори со мной!

Он долго смотрел в пол, а затем поднял повлажневшие глаза.

– Сегодня день рождения Лейлани.

– Яхты? – опешила я.

Грант покачал головой, взглянул на небо за моим плечом и сглотнул, прежде чем снова посмотреть мне в глаза:

– Моей дочери.

– Что?!

Он зажмурился.

– Сегодня ей исполнилось бы семь.

Исполнилось бы… Я схватилась за сердце.

– Господи, Грант, я не знала! Мне очень жаль…

Он открыл глаза и кивнул.

Моя дочь. Два простых слова, которые все объяснили. Название яхты, нежелание заводить детей… Будто ветер принес недостающую деталь головоломки под названием Грант Лексингтон, и она, покружившись в воздухе, вдруг встала на свое место.

– Она… болела?

Грант, далеким взглядом смотревший в неспокойное море, помотал головой.

Мои глаза расширились.

– А что же тогда? Неужели несчастный случай?