Жена снова не отреагировала на мои слова. Я швырнул салфетку на стол и выскочил на палубу:

– Ну и ужинай с нашей дочерью!

Через пару часов мне стало стыдно своей несдержанности. Малютка спала в переносной люльке в нашей спальне, а Лили мылась в душе с открытой дверью, да еще и при включенном мониторе на раковине. Когда она вышла из кабинки, я сидел на кровати, собираясь извиняться, но отвлекся при виде глубоких черных провалов под глазами Лили, – и ее плеч в ночной сорочке на бретельках. Она чертовски похудела, потеряв не только набранный за беременность вес.

Блин…

Я взял Лили за руку, когда она хотела пройти мимо.

– Иди сюда.

Она с сомнением посмотрела на колыбель. Лейлани сладко спала, поэтому Лили не стала противиться, когда я усадил ее к себе на колени.

– Прости, что накричал на тебя.

Она покачала головой, глядя в пол.

– Ничего.

– Нет, это плохо. Просто я скучаю по тебе, Лили, хоть ты и рядом.

– Я же забочусь о ребенке, чего ты ожидал?

Я вздохнул.

– Да я понимаю. Я хочу помочь, но ты не позволяешь.

– Не нужна мне помощь!

– Дело не в том, нужна тебе помощь или нет. Ты и одна справишься, если понадобится, но зачем же рваться на части, если я вот, рядом! Позволь и мне помогать. Мне очень хочется тоже держать Лейлани на руках и общаться с ней. И по тебе я тоже стосковался. Ты не целовала меня уже несколько месяцев – всякий раз, как я ищу твои губы, ты подставляешь мне щеку или лоб.

Лили отвела мокрые глаза, нервно ломая руки. Я мягко приподнял ее за подбородок, заставив смотреть на меня.

– Я скучаю по тебе, детка. Ты здесь, но будто за миллион миль. Поговори со мной, расскажи, что творится у тебя в голове…

Я уже начал надеяться, что достучался до нее, пока не ляпнул эту фразу про голову. В глазах Лили точно полыхнуло пламя. Она вскочила с моих коленей.

– Я, блин, не дура сумасшедшая!

– Я и не намекал…

– Убирайся отсюда!

– Лили, я…

Она заорала, выбросив руку в сторону двери:

– Вон пошел!

Я поднялся, подняв ладони, пытаясь ее успокоить:

– Лили, перестань, я не хотел…

Неожиданно завопила Лейлани – наш скандал, видимо, ее разбудил. Лили решительно подошла к колыбельке и подхватила дочь на руки. Малышка тут же замолчала, однако Лили с ненавистью заявила:

– Видишь, что ты натворил?

– Лили, с ней же все в порядке. Посмотри, она уже снова спит.

– Уйди, Грант! Просто уйди отсюда!

Я заглянул в глаза своей жене – девчонке, которую знал с четырнадцати лет, – и то, что я увидел, напугало меня до глубины души. Я искал, но не находил в ее взгляде ни капли логики и разума. Лили казалась безумной.

– Я никуда не уйду без Лейлани.

Глаза Лили расширились.

– Ты ее больше не возьмешь!

Я с силой пригладил волосы. Бесполезно было уговаривать Лили в таком состоянии, но выражение ее глаз леденило кровь. Она не отвечала за себя, и я не мог оставить с ней свою дочь. Прерывисто выдохнув, я покачал головой.

– Я переночую в гостевой каюте. А утром, когда ты успокоишься, мы поговорим.

* * *

Спать я не мог. Полночи я ворочался, с горечью думая, во что превратились наши с Лили отношения. Но еще больше я боялся за нее. Из-за частых переездов, приютов и приемных семей она не обзавелась подругами, по возрасту уже не подлежала государственной опеке, и раз теперь моей мамы нет на свете, о Лили точно никто не позаботится. Никто, кроме меня. Это мне придется настаивать и доказывать, что ей нужна помощь, отлично зная, что, если Лили заставлять, она начнет брыкаться. В последнее время передо мной встал выбор – быть ее опекуном или мужем; совмещать эти две роли не представлялось возможным. Состояние ее ухудшилось настолько, что помощь ей требовалась больше, чем муж. Позаботиться о ней и о Лейлани было важнее, чем переживать, что Лили на меня рассердится.

Решив проведать, как они там, я поднялся с койки и пошел в спальню. Дверь была плотно закрыта; я попытался приоткрыть на щелочку, чтобы не разбудить ни Лили, ни Лейлани. Я лишь хотел убедиться, что жена спит. Вообще под палубой темно, как в подвале, поэтому я не мог ничего разобрать, даже когда распахнул дверь довольно широко. В спальне было абсолютно тихо – ни дыхания, ни посапывания, поэтому я решился подойти к кровати.

На постели угадывался какой-то бугор, но я не знал, Лили это или скомканные одеяла. Нагнувшись, я не уловил дыхания, поэтому осторожно погладил бугор в надежде наткнуться на теплое тело. Однако нащупал лишь остывшую постель.

Я замер. По спине побежали мурашки, сердце заколотилось в горле. Кинувшись к стене, я нащупал выключатель. Настоящий ужас охватил меня, когда я увидел, что и колыбелька тоже пуста.

– Лили! – вне себя заорал я.

В отчаянии я рванул дверцу туалета – разумеется, там никто не прятался. Я выскочил из спальни и кинулся по лестнице на палубу, выкрикивая:

– Лили! Ли-ли-и!

Ответа не было. Кухня и салон тоже оказались пустыми, и я забарабанил в дверь верхней ванной.

– Лили!

Ответом мне была тишина.

Сердце билось страшно быстро. Накатила необоримая, цепенящая тошнота – на секунду мне показалось, что меня сейчас вывернет. Да что за фигня происходит?

Я подбежал к двери, ведущей на палубу, и распахнул ее.

Слава богу!

Я зажмурился и с силой выдохнул. Лили стояла на задней палубе у самых перил, не обернувшись на звук открывшейся двери. Отдышавшись, я собрался с силами и перешагнул порог. Было темно, но я видел, что руки Лили согнуты в локтях, как я неизменно видел их уже несколько недель. Ну, хоть живы, слава Создателю…

Не желая пугать жену, я шепотом позвал:

– Лили!

Когда она не ответила и не обернулась, я двинулся к ней. Только тут я разобрал, что она плачет.

Ну, еще не хватало…

Я мягко взял ее за плечи.

– Не плачь, Лили, я здесь.

Она зарыдала сильнее, и я развернул ее к себе, чтобы обнять и прижать к себе.

Но когда она повернулась, я увидел, что она баюкает пустое одеяло.

Ледяной холод пробежал от темени по спине и врезался иглами в пальцы ног.

– Лили, где наша Лейлани?

Она затряслась в рыданиях.

Мой голос неудержимо шел вверх:

– Лили, что происходит, блин, где дочка?

Я обежал заднюю палубу, вернулся к жене, схватил ее повыше локтей и затряс: