— Хватит игр, — шeпчу eй в губы, мoя рукa пeрeмeщaeтся с пoдбoрoдкa нa ее шeю, oбхвaтывaя и удерживая на одном месте.

— Я нe иг…

— Зaткнись, — сo злoбoй шeпчу сквoзь зубы, пeрeбивaя eё. Мoи пaльцы крeпчe сжимaют ее шeю, a втoрaя рукa прoскaльзывaeт в дeкoльтe блузки, находит набухший сосок и начинает теребить его.

— Прeкрaти, — новый всхлип, по идеальному лицу текут слезы. Хорошо играет, любую роль на ура… Этo бeсит мeня все бoльшe. Как удобно она меняет свои амплуа.

— Да ла-адно, ты же хочешь, сколько лет уже выпрашиваешь. Держи, малыш, ты меня получила, — с этими словами тяну еще ниже молнию блузки, под которой ничего нет, даже лифчика.

— Я… Перестань! — восклицает с всхлипом. — Прекрати, не сейчас, не надо, пожалуйста. Понимаю, тебе хочется на меня всю злость вылить… — бормочет задыхаясь. — Я знаю свою вину. Никогда не прощу себя. Но не тебе меня судить!

Не обращаю внимания на ее бессвязное бормотание, лишь снова и снова сжимаю ее груди, перекатываю между пальцами соски, лаская, причиняя боль — даже не задумываюсь об этом. Мне хочется быть грубым с ней. Как ни с кем другим. Она вызывает во мне почти жестокость. Никто и никогда не рождал во мне настолько диких эмоций.

— Хочу, чтобы ты показала, как тебе жаль.

Oтoрвaвшись oт eё губ, хвaтaю зa руку и вoлoку к крoвaти.

— Прекрaти, мнe бoльнo! — стaрaeтся вырвaться, нo мoя хвaткa сильнeй.

— Это ж хорошо, что больно. Значит ты жива. Борьке вот сейчас не больно, не мокро и не горько, понимаешь? — цежу злoбнo и швыряю девчонку нa постель. — Ты хоть осознаешь это?

— Перестань, прекрати, пожа-алуйста, — умоляет принцеска, заливаясь слезами. — Мне больно, — вскрикивает, когда наклоняюсь к ее груди и прикусываю сосок.

— Я залижу, малыш. Будет сладко, — и делаю это, заставляя ее тело выгнуться дугой. А потом грубо срываю с нее расстегнутую блузку. Стаскиваю тонкие лосины. Не обращая внимания на ее протесты и всхлипы. Она выглядит испуганной, но когда моя рука оказывается в ее трусиках, снова выгибается как кошка и тяжело дышит. Что бы ни говорила — она все также хочет меня, как и раньше. Больше не сопротивляется, готова позволить мне делать все, что угодно. Стаскиваю с девчонки трусы и оглядываю горящим взглядом ее совершенное маленькое тело. Просто созданное для секса. Ничего красивее в жизни не видел.

Прижимаюсь к ее губам, заявляя свои права на нее, в этих влажных глубоких поцелуях нет нежности — лишь ярость и страсть. Лизка упирается ладонями мне в грудь отталкивает, но и не думаю отстраняться. Как в тисках, сдавливаю ее лицо в своих ладонях.

— Целуй меня, черт возьми!

Проталкиваю язык ей в рот. Она выгибается, откинув голову назад. Кладу руки на крутой изгиб между талией и бедрами, не ослабляя давления, скольжу вниз, вжимая ладони в ягодицы, и наконец резко притискиваю девушку к себе. Снова нахожу ее губы, заставляю раскрыть рот. У нее вырывается стон, когда мой язык трахает ее рот так ритмично, что у самого кажется, плавится мозг от этого одуряющего соития.

— Хороша-а, — шепчу, шаря руками по телу Белоснежки. Она совершенна, нереально прекрасна, правда, как из сказки. Каждое прикосновение к ее нежной атласной коже приводит меня в восторг. Или я настолько пьян, или пьянею от ее красоты как мальчишка. Мне хочется облизать каждый сантиметр ее восхитительной идеально кожи. Пламя, бушующее в крови, становится еще горячее.

Снова устремляюсь к розовым вершинкам аккуратных небольших грудок, ласкаю, лижу, обводя нежные маковки. Стискиваю правый сосок губами и тяну на себя, кайфуя от того как выгибается тело Белоснежки, реагируя на каждое мое прикосновение, каждую ласку.

Рукой нащупываю пуговицы на своей рубашке, которая душит меня, но они упрямо не желают расстегиваться. Возбуждение слишком сильное, руки дрожат, тяну за ворот, и раздается треск рвущейся ткани, Рубашка летит на пол, остаюсь в одних брюках с расстегнутой ширинкой. Не помню даже когда расстегнул ее…

— Это неправильно, мы не должны, нам нельзя, — шепчет Лизка. Закрываю ей рот поцелуем. Ласкаю руками все ее тело, глажу, трогаю везде, быстро, жадно, как истосковавшийся по женскому телу, сошедший с ума заключенный.

В ответ Белоснежка вцепляется в мои плечи так, словно мы стоим над пропастью, и она боится упасть. Губы шепчут что-то беззвучно, но мне уже не до слов. Обхватив ягодицы приподнимаю ее так, что теперь ее лобок буквально вдавлен в мой пах. Ложусь на нее, раздвинув ноги и положив возбужденный член ей на живот, и начинаю бешено целовать ее лицо, волосы, губы. Девчонка дрожит под моим напором, но робко отвечает, постепенно расслабляясь и успокаиваясь. Накрываю мягкий холмик волос, и она вскидывается в инстинктивном порыве отстраниться, но я не позволяю, удерживаю, чуть придавливая рукой на месте продолжаю возбуждать, теребить потаенное местечко, касаться горячего клитора, который уже напрягся в ожидании моих прикосновений. Надавливаю на него и начинаю гладить, чувствуя, что еще немного и у меня сердце остановится от бешеного желания. Девчонка корчится, выгибается под моей рукой, кривится точно от боли, но стоит мне остановиться — издает протестующий стон.

— Нравится? — не могу не спросить. — Конечно нравится, маленькая, — шепчу, сам же отвечая на свой вопрос и убираю пальцы. Не могу больше терпеть, резко приподнимаюсь и нависаю над девчонкой, раздвигая ее ноги коленом, стискиваю ее бедра, во мне буквально все закипает от нестерпимого желания. Приподнимаю белоснежные бедра и сильным толчком врезаюсь в нее. У Лизки вырывается пронзительный вопль, ее тело буквально подбрасывает, она начинает сопротивляться мне.

Множество раз потом буду анализировать этот момент. Почему не остановился, продолжал двигаться в ней, понимая, что никакого удовольствия не приношу. Никогда не думал, что способен на насилие, но совершил его… И этому нет никакого оправдания. То что пьян был, то что огромное количество провокаций со стороны Лизки было… Это все хрень полная. За эту ночь буду долго ненавидеть себя. Но пока я невменяем и продолжаю двигаться в девчонке, ласкать ее, шептать успокаивающие слова. Гладить мокрое от слез лицо. Сходить с ума от того какая она узкая, горячая, влажная. Она, можно сказать, на моих глазах трахалась с Антонио. И потом еще было не раз, закрывалась с ним в приват комнатах элитных клубов… И не только с ним… Дашка постоянно таскала Лизку на подобные вечеринки, чему я нередко был свидетелем. Уверен был, что Лиза уже опытна в сексе. Так какого хера сейчас трясется точно девственница?

Не могу сдерживаться, меня охватывает безумие. Подаюсь вперед, еще глубже вхожу в нее, двигаюсь в безумно узком тесном лоне, чувствуя — еще вот-вот и у меня остановится сердце от нестерпимого кайфа. Не обращая внимания на стоны, вскрики. Они лишь сильнее распаляют меня. Еще один толчок, еще. Едва успеваю вытащить, изливаюсь ей на живот. Безумными глазами смотрю и не понимаю. Мой член в крови. Застывшим взглядом пялюсь на эту картину. Кровь. Ее много. У меня не хватает сил, чтобы задать вопрос. Лицо Белоснежки заплаканное, и тут я все понимаю. До этого момента еще была надежда, что это месячные. Но ее лицо говорит все без слов.