Уже через год, летом 1940-го, по настоянию Гитлера в Панцерваффе формируются дополнительные соединения, и общее количество танковых дивизий возрастает до 21. М. Барятинский подсказывает, что «этот процесс происходил путем дробления танковых бригад существующих дивизий и создания на базе высвобождающихся танковых полков новых соединений. По штату каждой танковой дивизии Вермахта полагалось иметь 196 танков, однако в реальности их число колебалось от 143 до 265 (во всяком случае, в тех 17 танковых дивизиях, которые атаковали 22 июня советскую границу)» (там же, с. 161). Добавлю, что, согласно М. Солонину, в качестве базы для создания новых танковых дивизий использовались и пехотные соединения, то есть подход к «авральному» формированию бронетанковых войск был примерно таким же, что и в Красной Армии («22 июня. Анатомия катастрофы», с. 226). Подтверждает это и М. Барятинский: так, 14-ю пехотную дивизию Вермахта «раздерибанили», чтобы использовать ее полки в качестве основы для 14-й и 18-й танковых дивизий («Великая танковая война», с. 161). Если исходить из того, что в распоряжении танковых дивизий четырех танковых групп армии вторжения имелось 3297 исправных танков (самоходные орудия и огнеметные танки в штатный состав дивизий не входили), то в среднем 17 немецких танковых дивизий имели по 194 боевых машины и были, таким образом, в среднем укомплектованы бронетехникой на 99 %. Остальные четыре дивизии, судя по уже упоминавшимся недовольным высказываниям Гудериана, были вооружены преимущественно трофейной французской техникой.

Для наглядности приведем краткую информацию о штатах немецкой танковой дивизии образца лета 1941 года: 13 700 человек личного состава, включая около 2600 человек в одном танковом полку двух- или трехбатальонного состава; около 6000 военнослужащих в мотострелковой бригаде (два моторизованных полка); 1017 человек в мотоциклетно-стрелковом батальоне. Остальные 4000 человек приходились на разведбат и артиллерийский полк. В состав артиллерии танковой дивизии входили 24 105-мм легкие полевые гаубицы, 8 тяжелых 150-мм гаубиц, 4 105-мм пушки, 4 150-мм тяжелых пехотных орудия (по два в каждом мотострелковом полку), 20 75-мм пехотных орудий, 48 50-мм минометов, 48 противотанковых 37-мм и 50-мм орудий (последние имелись не в каждой дивизии) и батарея из 10 (8 одиночных и 2 счетверенных) зенитных 20-мм пушек на полугусеничных тягачах. Итого — 166 артсистем. Танковой дивизии Вермахта полагалось иметь 561 легковой автомобиль, 1402 грузовика и спецавтомобиля, 1289 мотоциклов (711 — с колясками) («Великая танковая война», с. 162–163).

В операции «Барбаросса» должны были также участвовать 13 моторизованных дивизий Вермахта и войск СС, состоявшие из двух полков мотопехоты и трехдивизионного артполка на механической тяге (вновь полугусеничные тягачи). Такой артполк почти не отличался от аналогичного в танковой дивизии, но в нем не было 105-мм пушек. Гораздо больше в мотопехотной дивизии было противотанковых орудий — 102 единицы калибра 37 мм (те самые «дверные молотки») и 9 штук калибра 50 мм. Мотопехотные дивизии СС имели по три мотопехотных полка и моторизованный артполк четырехдивизионного состава (там же, с. 164).

Как можно понять из высказываний Г. Гудериана, сам он был далеко не в восторге от навязанных Гитлером реорганизаций. «Число танковых дивизий за короткое время удвоилось, — с нескрываемым раздражением писал он, — однако количество танковых частей, входящих в дивизию, уменьшилось также вдвое. Благодаря таким мерам германские сухопутные войска номинально имели в два раза больше танковых дивизий, но их ударная сила, о которой следовало бы позаботиться в первую очередь, не увеличилась» («Воспоминания солдата», с. 188). Ему вторит и подполковник Эйке Мидцельдорф: «Вместо того чтобы перед нападением на Россию усилить танковое ядро дивизии, Гитлер настоял на сокращении численности танков в дивизии до 200» («Русская кампания: тактика и вооружение», с. 59).

Впрочем, «большое видится издалека»… Так, современному российскому историку А. Лобанову гитлеровская реорганизация, наоборот, очень даже нравится. «Необходимо отметить, — авторитетно заверяет он, — что организационная структура Панцерваффе образца 1941 г. была весьма удачной. В Вермахте на основе скрупулезного изучения опыта Польской и Западной кампаний отказались от принципа формирования танковых соединений вокруг танкового ядра. В немецких танковых дивизиях ядром соединения являлись два мотострелковых полка» («Танковые войска Гитлера. Первая энциклопедия Панцерваффе», с. 278). Если следовать этой странной логике, то с течением времени немецкая танковая дивизия должна была полностью избавиться от мешавших ей жить танков. Эйке Миддельдорф подсказывает, что под конец войны эта «мечта идиота» почти осуществилась: «Русская танковая дивизия при численности личного состава в 10 000 человек имела в два раза больше танков, чем немецкая танковая дивизия, насчитывавшая около 15 000 человек» («Русская кампания: тактика и вооружение», с. 63). Правда, судя по тону бывшего германского генштабиста, его все же больше устраивала убогая структура советской танковой дивизии, придуманная заскорузлыми сталинскими ретроградами. А если обратить внимание на слова Г. Гудериана, то становится ясно, что замечательная мысль ополовинить танковый парк дивизий Панцерваффе накануне войны с большевиками родилась отнюдь не в головах немецких генералов. И, разумеется, не нашла живого отклика в их душах.

«К 22 июня, — заключает М. Барятинский рассказ о тщательности германских приготовлений, — Вермахт располагал хорошо обученным, в значительной степени имевшим боевой опыт, рядовым и офицерским составом. Части и соединения были полностью укомплектованы людьми, вооружением и боевой техникой. Вся техника прошла текущий и капитальный ремонт и находилась в боеготовом состоянии» («Великая танковая война», с. 173). Впрочем, согласно М. Солонину, далеко не все танковые соединения Вермахта имели сопоставимый боевой опыт. Например, 20-я танковая дивизия до вторжения в СССР вообще в боях не участвовала («22 июня. Анатомия катастрофы», с. 62). А вот информация касательно боевого опыта пяти танковых дивизий 1-й группы Клейста, входившей в состав группы армий «Юг»: в Польской кампании не участвовала ни одна, во вторжении во Францию участвовали две (9-я и 11-я), 14-я в течение недели повоевала в Югославии, 13-я и 16-я, созданные на базе пехотных дивизий, вообще до вторжения в СССР не принимали участия в боевых действиях (там же, с. 226). Так или иначе, по мнению М. Барятинского, две реорганизации за два года пошли Панцерваффе на пользу. В составе армии вторжения имелось 17 танковых и 13 моторизованных дивизий, а также две моторизованных бригады. Теперь посмотрим, что происходило в те же годы с бронетанковыми войсками Красной Армии. Вновь воспользуемся данными из той же книги М. Барятинского.

Оказывается, что за то же время в СССР произошли не две, а целых три реорганизации. Первые две практически полностью совпали по срокам с немецкими. Сначала 21 ноября 1939 года в Советском Союзе решили расформировать четыре управления танковых корпусов и перевести бронетанковые войска на бригадную основу. В бригадах предполагалось иметь по 258 легких танков БТ и Т-26 (в четырех батальонах) или по 156 средних (Т-28) и тяжелых (Т-35) танков. Тогда же были созданы четыре моторизованные дивизии, состоявшие из двух мотострелковых, танкового и артиллерийского полков каждая. Такой дивизии полагалось иметь 257 танков и 73 бронеавтомобиля («Великая танковая война», с. 174). К маю 1940 года эта первая реорганизация (как и первая немецкая) завершилась: в Красной Армии были созданы 4 моторизованных дивизии и 39 отдельных танковых бригад (включая 32 легкотанковых, 3 тяжелые и 3 бригады химических (огнеметных) танков). Кроме того, в 20 кавалерийских дивизиях имелись танковые полки, а в 98 стрелковых дивизиях — танковые батальоны. «Следует отметить, — справедливо замечает М. Барятинский, — что советские моторизованные дивизии и танковые бригады 1940 года по числу боевых машин были равны немецкой танковой дивизии того же периода» (там же). Я бы, правда, добавил, что в этом плане они были равны и даже превосходили немецкие танковые дивизии и более поздних периодов. Правда, в отличие от последних, советские танковые бригады не имели такого же пехотного и артиллерийского компонента, что радикально снижало их боевую эффективность. Тем не менее М. Барятинский в целом доволен результатами первой реорганизации: «Это были полностью сформированные моторизованные и танковые соединения, обеспеченные материальной частью и подготовленными кадрами… К сожалению, эта структура просуществовала недолго» (там же).