– Ключ.

– Вероятно.

– А ключ, ну, ведет в комнату, где можно намозолить себе глаза над древними некромантическими книжками.

Харроу не обернулась, но Гидеон почувствовала, как она закатила глаза.

– Исследование Второго дома содержит полное и точное объяснение теоремы, которая использовалась для оживления твари. Изучив теорему, любой некромант-недоучка сможет ее воспроизвести. Я обрела знания, необходимые для управления еще одной живой душой. Но гораздо интереснее то, что я узнала из теоремы о твари.

– Ты научилась делать огромных костяных гадов. – Гидеон решила не думать об управлении живыми душами.

На этом Харроу остановилась – в самом начале лестницы – и наконец оглянулась.

– Нав. Я и так умела делать костяных гадов. Но теперь я знаю, как заставить их регенерировать.

Исход, не нужный вообще никому.

Они наконец спустились и увидели угловатые контуры на полу. Кто-то сохранил информацию о смерти Абигейл и Магнуса, тщательно разложив по полу ленту. Выглядело это все очень странно, потому что кровь никто не убрал. Предательские пятна застыли на полу.

– Секстус, – заявила Харроу, легко опускаясь на пол. – Шестые слишком много внимания придают телам.

Гидеон не ответила. Харроу продолжила:

– Изучение места смерти не принесет пользы, куда важнее понять мотивы живых. По сравнению с этим вопрос, кто именно убил Пент и Куинна, почти не имеет значения.

– «Кто», – произнесли из темноты, – или «что». Я голосую за что.

Дульсинея Септимус вышла вперед. В зеленоватом свете сульфидных ламп она казалась совсем прозрачной. Она тяжело наваливались на костыли. Густые волосы, поднятые наверх, открывали шею, которая, казалось, могла сломаться от сильного ветра. За ней маячил Протесилай, в темноте похожий на манекен с кубиками на животе.

Харрохак едва заметно напряглась.

– Призраки и чудовища, – радостно продолжила госпожа Седьмого дома, – останки усопших… потревоженные мертвые. Возможно, кто-то остался здесь и злится… или кто-то обитает здесь вечно. Эта идея меня успокаивает… через тысячи лет после смерти ты начинаешь жить по-настоящему. Эхо громче твоего голоса.

– Духи приходят, если их пригласить, – отозвалась Харроу, – они не могут питать себя сами.

– А если могут? – воскликнула Дульсинея. – Это куда интереснее обычного убийства.

Никто из Девятых не ответил. Дульсинея двинулась вперед, цепляясь за свои металлические палки. Гидеон заметила, какие у нее мягкие темные ресницы, заметила, что она выглядит очень усталой, что вены на висках выступают, что руки дрожат при каждом шаге. Дульсинея завернулась в какую-то бледно-голубую ткань, вышитую цветами, но все равно тряслась от холода.

– Приветствую, Девятые! Вам хватило мужества спуститься сюда после слов Учителя.

– Вообще-то, о тебе можно сказать то же самое, – заметила Харроу.

– Ну, очевидно, что я должна была умереть первой, – раздраженно хихикнула Дульсинея, – и если с этим смириться, становится уже не страшно. Вышибить меня… так предсказуемо. Привет, Гидеон! Рада снова тебя видеть. То есть мы вчера виделись, но ты понимаешь, о чем я. Веду себя как дура. Твой обет все еще действует?

Не успело это направление разговора как-то развиться, как затянутая в черной некромантка Девятого дома заявила самым похоронным и строгим тоном:

– У нас здесь дела, госпожа Септимус. Прошу нас простить.

– Именно об этом я и хотела поговорить, – серьезно заметила другая некромантка. – Я считаю, что нам нужно объединиться.

Гидеон не смогла сдержать смешок. Наверное, существовали менее вероятные союзники для Харроу. Сайлас Октакисерон, или Учитель, или мертвое тело Магнуса Куинна. Вообще-то, Учитель представлялся куда более вероятным кандидатом. Но Дульсинея обратила мечтательные фиалковые глаза на Харроу и сказала:

– Я уже закончила работу над одной из теорем. Кажется, скоро справлюсь со второй. Если мы станем работать вместе, то получим ключ в два раза быстрее, затратив всего несколько часов.

– Совместная работа здесь не предусмотрена.

– И почему все так считают? – улыбнулась Дульсинея.

Девушки мерили друг друга взглядами. Дульсинея, обвисшая на своих подпорках, выглядела как хрупкая кукла. Харроу, завернутая в целые мили черной ткани, – как призрак. Когда она стащила капюшон, старшая некромантка не дрогнула, хотя зрелище было душераздирающее: коротко остриженная голова, полная раскраска на лице, костяные бусины в каждом ухе.

– И что с этого получит Девятый дом? – холодно спросила Харроу.

– Все мои теоретические знания, демонстрацию и право первым использовать ключ, – охотно пояснила Дульсинея.

– Весьма щедро. А что достанется Седьмому?

– Ключ, когда ты закончишь. Видишь ли, я полагаю, что физически не справлюсь с этим.

– Тогда это глупость, а не щедрость. Ты только что сказала, что не сумеешь этого сделать. Ничто не помешает моему Дому сделать все без тебя.

– Я довольно долго разрабатывала теоретические параметры, – сказала Дульсинея, – так что удачи, конечно. Хоть я и умираю, с мозгами у меня все в порядке.

Харроу натянула капюшон обратно, снова став призраком – или струйкой дыма. Она прошла мимо хрупкой некромантки Седьмого дома, проводившей ее тоскливым жадным взглядом, который приберегала для мрачных монахинь Девятого дома, для черных ряс, шелестящих по металлическому полу, для зеленого света, отражающегося от темной ткани.

Харрохак обернулась и вежливо спросила:

– Ну что? Госпожа Септимус, мы намерены работать или нет?

– Спасибо! – откликнулась Дульсинея.

Гидеон застыла. Такое количество шока за двадцать четыре часа парализовало ее мыслительный процесс. Пока Дульсинея брела по коридору, немелодично лязгая костылями о решетку, а Протесилай шел в полушаге от нее, будто бы мечтая просто взять ее на руки и понести, Гидеон догнала свою некромантку. И тут же обнаружила, что та матерится шепотом. Пробормотав десяток бранных слов, она выдавила:

– Слава богу, мы наткнулись сначала на нее.

– Я не думала, что ты можешь кому-то помогать, – отметила Гидеон с невольным восхищением.

– Ты тупая? – прошипела Харроу. – Если бы не согласились мы, согласился бы этот хренов Секстус, ну и получил бы ключ.

– О, прошу прощения, – ответила Гидеон, – мне на мгновение показалось, что ты не сука.

Вслед за нелепой парочкой из Седьмого дома они дошли до пыльного зала с грязными панелями и унылыми досками под большими белыми лампами. Дульсинея неожиданно свернула в проход, обозначенный как «лаборатория семь-десять», такой же, как проход в лабораторию один-три. На этот раз скрип и стоны древнего здания показались очень громкими. Их шаги только усиливали шум. В середине прохода, сразу после первой двери, решетка провалилась вниз. Она сломалась посередине и рухнула на шипящие и свистящие трубы. Протесилай поднял свою адептку и перенес ее через яму, как пушинку. Гидеон перепрыгнула дыру и обернулась. Харроу замерла на краю. Гидеон не понимала почему – она могла бы построить мост из костей за пару секунд. Но все же Гидеон схватилась за поручень, наклонилась вперед и протянула руку. Она так и не поняла, почему Харроу за нее схватилась. Перебравшись через провал, Харроу несколько секунд отряхивалась и невнятно бормотала что-то. Потом рванулась вперед, чтобы перехватить Протесилая. Из всех присутствующих ей захотелось поговорить именно с ним. Дульсинея, которая не сразу снова оперлась на костыли, подхватила Гидеон под руку. Кивнула на широкую спину своего рыцаря.