Вернее, не обычную!

Ее силе воли и стойкости могли бы позавидовать истинные короли древности, как и гордой осанке, даже если внутри она была сломлена и разбита всем происходящим.

Девушка плыла, словно белый лебедь среди сугробов выше нашего роста по какой-то тонкой протоптанной дороге к известной только ей одной цели, не говоря мне ни слова и даже не оборачиваясь.

Я шла за ней так же молча и сконфуженно, не представляя для чего она могла выйти из дома вместе со мной, даже толком не одевшись. хоть и понимала, что когда болит и стонет душа так сильно, то уже не страшно ничего вокруг — ни холод, ни жара, ни физическая боль.

Наоборот, в такие моменты хочется ощущать боль тела, словно она могла утопить в себе боль души.

Наивное заблуждение…

Теперь я знала это точно.

После смерти папы и сегодняшнего дня, я знала о боли и душевных муках больше, чем смогла бы узнать и через пятьдесят лет своей жизни, позволяя себе один робкий шаг в сторону еще одной души, чья боль и терзания были не меньше моей, чтобы ощутить все то, что чувствует Злата.

Это было мое наказание, когда лавина ее эмоций обрушилась на меня, словно секира, занесенная для убийства.

Отчаянье. Паника. Беспомощность.

И вера…нерушимая, как прямые плечи Златы.

Вера в то, что ее муж сильнее любого существа на этой планете.

А еще любовь.

Такая огромная, что могла затмить весь мир своей силой.

Любовь, которая даст силу Лютому даже на другом конце земли, чтобы подняться и идти.

Идти до тех пор, пока он не окажется в объятьях своей любимой.

Именно эта сила любви зажгла когда-то его глаза, и теперь она не погаснет никогда, пока они живы!

Я задохнулась от этих эмоций, оглушенная и дезориентированная, едва не упав на колени в первую секунду, но устояв лишь благодаря ей. Злате. Силе ее воли и нерушимой веры в своего мужчину.

Трудно было говорить первой, но я должна была что-то сказать, чтобы не упасть снова, но в этот раз лицом в грязь, если бы не уловила новые ароматы.

В этом морозном воздухе они казались еще более острыми и резкими, но приятными моему нюху.

Так пахла смола.

…так пахла поляна, на которой все произошло, где осталась кровь Янтаря, Лютого и его братьев.

Где сломленные деревья лежали немыми свидетелями их силы, стойкости духа и поддержки, от которой у меня до сих пор захватывало дух.

Они были не просто братьями, не просто семьей, а единым целым с одной душой и одним сердцем.

Мы шли на поляну?…

Разве она была не в другой стороне?

Я не была сильна в обонянии, но папа научил меня неплохо ориентироваться в лесу.

Мы даже не были близко к этой поляне.

Злата не была похожа на мазохистку, которая пойдет на место бойни, чтобы увидеть кровь и понять, что именно отсюда Лютый ушел со своим братом.

Ее смелое сердце не стучало истерично в ожидании того момента, когда она увидит все своими красивыми глазами.

Она не была напугана, а вот я…я вздрогнула, когда мы действительно вышли на поляну, но другую.

Поляну, где не было сломленных и поваленных деревьев.

Где стоял небольшой милый дом, находясь в процессе своего строительства.

Злата продолжала идти вперед, не останавливаясь и не оборачиваясь на меня, когда поднялась по аккуратным ступеням просторной веранды, легко толкнув бледной ладонью дверь, что оказалась не запертой, и проходя внутрь, где на полу были щепки и стружка, а на полу в некоторых местах доски были не доделаны.

Что это за место?…

Осторожно, и словно боясь прикоснуться к святому, я неловко ступала на каждую лесенку, безмолвно следуя за Златой и все еще не зная, чего мне ожидать.

— Это твой дом.

У нее был красивый голос.

Мягкий, но в то же время не тонкий.

Даже в нем я чувствовала силу, не сразу поняв, что именно она сказала, но совершенно растерявшись, когда эти три казалось бы простые слова легли раскаленными камнями в мой разум.

Это. Твой. Дом.

— …О чем ты?…

Девушка пыталась намекнуть, что мне не место в доме. где живет вся их большая семья?

Я лишилась места, которое могла бы называть своим домом в тот день, когда погиб мой папа.

Всё остальное стало временным пристанищем от дождя, холода и опасности, и лишь последний полуразрушенный домик, где мне довелось прожить последнее время, стал для меня маленькой отдушиной, в которой было уютно и тепло.

— В тот день, когда Янтарь встретил тебя у берлоги и спас, он попросил своих братьев Гризли построить дом для тебя. И для него.

А еще говорят, что не бывает грозы зимой!

Меня шарахнуло так, от черепушки до самых кончиков пальцев, что казалось, будто позвоночник просто выгнется дугой и треснет сразу в нескольких местах!

..или это были остатки моей истерзанной души, которая просто не выдержала нагрузки этого бесконечного дня и взорвалась, не оставляя после себя даже горсти серого пепла?

Первый всхлип вырвался из груди, словно та стена, за которой я отчаянно пряталась, горя в своей грязи и боли, просто рухнула от этих незамысловатых слов, что были громом среди ясного зимнего неба.

Злате не нужно было давать мне пощечин или кричать о том, как она меня ненавидит и презирает за все то, что я сделала ее семье, в которой мне не было места — она просто убила меня одной фразой, показывая то, что Янтарь был добр и честен со мной, рассчитывая на будущее. о котором я боялась даже мечтать. потому что оно было слишком идеальным.

Слишком желанным….и слишком далеким сейчас, даже когда я вдыхала свежий аромат дерева.

Моя мечта во плоти была вокруг меня, стоило только коснуться рукой. чтобы ощутить тепло стен, что ранило в самое сердце еще сильнее, ведь после всего случившегося этот дом останется лишь в моей памяти.

В груди было так больно, что я не могла дышать, хватая ртом воздух, пропитанный рухнувшими надеждами и мечтами, когда мой ясноглазый смелый Бер навсегда останется с теплым взглядом на пороге этого дома, как бы далеко мне не пришлось уйти, и где бы не пришлось жить дальше.

Оседая на колени в мягкие опилки, я хваталась руками за грудь, потому что мне казалось, что она разорвется на части изнутри с минуты на минуту, именно поэтому я хрипела, сипела и силилась не рыдать, вот только все напрасно.

Во мне сломалось все, что только могло, и уже невозможно было надеется на врачей и обезболивание.

Я была разбита.

Уничтожена.