Свой обычный вопрос «Гарик ещё не убежал?» Бася сменила на «Что Гарик делает?»

— Уничтожает свой адрес и имя на конвертах и журналах! — пыталась пошутить я.

— Ну и что тут такого? Я тоже всегда так делаю! — обиженно проворчала Бася. — А вдруг попадётся в руки какому-нибудь бандиту?

«Я знаю только одного бандита, и ваш сын с ним друг-приятель!» — висело на кончике моего языка, но позволить себе такую роскошь съязвить я не осмеливалась.

Как показала жизнь, с головой у Баси было всё в порядке. Она не зря так беспокоилась, что её сын может сорваться и убежать. Это я оказалась дурочкой, недооценившей способности своего мужа на безумные выходки. Поэтому неудачные шутки я больше себе не позволяла. Боялась.

По дороге с работы я встретила Марата.

— Слушай, — налетел он на меня, — хорошо, что встретились! Я как раз собирался тебе звонить. Я расширяю кабинет, и мне нужен второй врач. Зачем Гарику гнить в его помойке? Район там ужасный, кабинет бедняцкий, а публика — нищие и наркоманы. Уговори его перейти ко мне. И зарплату я ему дам в два раза больше, чем у него сейчас! Давай, старуха, действуй! Я позвоню!

За обедом я рассказала Гарику о предложении Марата. Перебив меня на полуслове, Гарик категорически отказался.

— Но почему? — удивилась я. — Рядом с домом, зарплата в два раза больше, и кабинет шикарный!

Гарик спокойно и насмешливо наблюдал мои восторги.

— Во-первых, я не люблю, когда хозяин каждые пять минут хлопает меня по плечу!

Хлопать по плечу — была любимая привычка Марата.

— Во-вторых, лучше нищие и наркоманы, чем брайтоновская мишпоха, все — «любоньки» и «мамки»! Это не мой стиль! Я со своими пациентами не целуюсь и за щёки их не треплю!

Это тоже был камень в огород Марата.

— В-третьих, с чего это Марат взял, что сможет платить мне больше, чем я сейчас получаю?

На лице Гарика насмешка превратилась в открытое презрение.

— И ещё… — Гарик нахмурился. — Кабинет, может быть, и хороший, но там нет окон!

— Ну и что? — Я пожала плечами. — Там очень светло!

— У меня — клаустрофобия. Я не могу находиться в помещении без окон. И на метро, поэтому не езжу, и лифты не люблю.

— Ты никогда об этом не говорил!

— И сейчас больше говорить не хочу!

На следующий день я зашла к Марату на работу и, рассказав о причине отказа, предупредила его больше этот вопрос не поднимать.

Марат сделал большие глаза, пожал плечами и многозначительно покрутил пальцем у лба. Я безнадёжно развела руками. Вопрос о перемене работы был закрыт раз и навсегда.

В первых числах апреля на гастроли в Нью-Йорк приехал симфонический оркестр, в котором играл младший брат Гарика, Лёва. В субботу вечером они вместе с Басей приехали к нам в гости. Лёва с семьёй переехал в новый дом, и теперь он с удовольствием рассказывал нам о планировке, ремонте и интерьере. Бася жадно ловила каждое слово, предвкушая через месяц поехать и увидеть всё своими глазами.

— Вы понимаете, — почему-то ко мне обратилась Бася, — я хочу сделать сыну подарок на новоселье, пятьсот долларов. Так пусть Гарик выпишет Лёве чек, а я ему потом отдам наличными. Вы не возражаете?

— Гарик сам себе в деньгах хозяин! — удивилась я такой неожиданной Басиной щепетильности, а про себя подумала: «Какая разница кому дать наличные, Лёве или Гарику? А впрочем, какое мне дело? Сами разберутся!»

— Гарик, — встревожено продолжала Бася, — ты не забыл, что должен Лёве чек?

— Нет, мама! — резко ответил Гарик, не шевельнувшись.

Лёва увлечённо делился планами на гастроли. После Нью-Йорка была поездка в Европу с конечным пунктом в Швейцарии, куда должна была подъехать Лена, жена Лёвы, и отдохнуть там вместе с ним пару недель.

— Безобразие! — возмутилась Бася. — Купили дом, такие расходы! Зачем ей ехать в Европу?

— Но, мама, она очень тяжело весь год работала! Она устала! Трое детей! Новый дом забрал кучу энергии и сил! Ей нужен отпуск! — защищал жену Лёва.

— Что значит устала? У меня тоже было трое детей! Меня в Европу на отдых никто не возил! — И тут же, не переведя дух, — Гарик! Ты должен Лёве чек, ты не забыл?

— Мама! Не суйся не в своё дело! — хором закричали братья.

— Я никому ничего не должен и прошу мне не указывать! — взревел красный от гнева Гарик.

Лёва и Бася испуганно замолчали и с тревогой смотрели на Гарика.

— Вот как разговаривают с матерью! — обиженно проворчала Бася, со страхом косясь на сына.

Я тихонечко встала и выскользнула на кухню. На все эти дрязги у меня просто не было сил.

Прощаясь с Лёвой, я вынесла большую сумку с подарками от нас с Гариком Лёве, Лене и детям на новоселье. Лёва растроганно благодарил. Гарик вежливо улыбался. Он не имел ни малейшего понятия о подарках. Зато в книге учёта мне пришлось завести новую графу «подарки».

Чем ближе было пятнадцатое апреля, тем лихорадочнее Гарик говорил о таксах-налогах и своих расходах. Больше всего меня угнетало то, что долг Лишанским я отдавала по капле, а о многочисленных долгах Белке, превратившихся в результате в солидную сумму, я даже боялась думать.

Все вечера Гарик проводил за письменным столом, перебирая счета, ведомости и чеки.

— Гарик, — я погладила мужа по голове, — может быть, ты можешь что-нибудь выкроить для Лишанских?

— У меня нет денег! — сухо бросил через плечо Гарик и опять углубился в свои расчёты.

— Ну, как же быть? Ведь уже апрель!

— Вот именно, апрель! — в раздражении повернулся ко мне Гарик. — Когда ты по воскресеньям любишь кататься на машине на Брайтон, ты не думаешь, что надо отдать долги Лишанским! А ведь машина жрёт бензин, а бензин стоит денег!

— Это не Атлантик-сити, до Брайтона десять минут езды! Постыдился бы меня упрекать!

— У меня нет денег! — повторил Гарик, всем своим видом давая понять, что обсуждать больше нечего.

Вечер пятнадцатого апреля Гарик провёл на телефоне в разговорах со своим поверенным, который считал ему налоги и заполнял налоговые формы. Я устала и легла спать. Сквозь дремоту до меня доходили какие-то обрывки разговора с непонятными словами о вычетах и возвратах.

Когда Гарик, наконец, лёг рядом, я открыла глаза. Была половина двенадцатого ночи.

— Всё? — сонно спросила я.

— Всё, — без радости в голосе отозвался Гарик. Он лежал, запрокинув руку за голову, уставившись в потолок.

— Слава Богу! Поздравляю! Отдыхай!

— Не представляю себе, чем я заплачу пятнадцатого июля? — с тоской в голосе спросил Гарик.

Мой сон моментально пропал.