– Хальт, аусвайс!

– Я инженер, – четко произнес по-немецки Березенко.

– Вы хотите пройти к коменданту? – спросил офицер.

– Да.

– Он скоро будет. Ждите.

Березенко сел. В приемной на краешках стульев жались люди, их Березенко никогда не встречал. В прежние времена вместо прилизанных старцев сюда врывались загорелые шумные люди в сатиновых сорочках, подпоясанных узкими ремешками, входили стремительно, с желанием ругаться, спорить, не уступать. Там, где теперь висел портрет Гитлера, стояло переходящее Красное знамя.

Зажав в острых коленях руки, Березенко гнулся ниже и ниже. Пусть думают, что его измучила совесть. Не он же первый и не он последний идет на службу к новым хозяевам. Эти старцы, отрепье прошлого времени, видно, считают, что немцы обосновались на Украине надолго, и нет смысла ему, видному специалисту по сплавам, прятаться, как кроту, с минуты на минуту ожидая, когда фашисты сами найдут его и заставят работать.

Он поднял голову и высокомерно оглядел робких посетителей. Наверняка старцы прибежали сюда по мелким делам – получить патент на торговлишку, поступить в управу, предложить себя на должность старосты в каком-нибудь городишке. А он будет требовать большего.

Комендант прошел в кабинет другим ходом. Дежурный офицер поискал глазами Березенко, угадав в нем не простого посетителя:

– Коммен зи!

Березенко выпрямил занемевшую спину.

– Я инженер, специалист по сплавам, – сказал Березенко, остановившись в дверях.

Комендант молчал. Он ждал, что скажет ему еще этот неизвестный человек.

– Я работал в научном институте над новыми сплавами.

Ледяные глаза смотрели в упор, и Березенко начал рассказывать об институте, называть марки металлов… Комендант ничего в этом не понимал, но продолжал слушать, думая: «Кто он? Трус? Предатель? Или при нашей власти мечтает о карьере?»

Ночью комендант присутствовал при допросе комсомолки, молодой учительницы. Она расклеивала листовки. Комендант хотел узнать, кто из актива остался в городе. Девушка умерла от побоев, ничего не сказав. На рассвете он приказал расстрелять двух мальчишек. Их поймали с гранатами. «Для чего им оружие?» Тоже промолчали. А человек, получивший высшее образование, допущенный к важной работе, сам предлагает свои услуги…

– Вы можете проверить, – сказал Березенко, поднимая взгляд на коменданта. – Я автор некоторых работ. Немецкие ученые с ними знакомы. Они переиздавались в Германии.

Последняя фраза произвела впечатление. Березенко заметил перемену в надменном лице коменданта.

– В книгах я вступал в спор с немецкими учеными, хотя считаю их хорошими специалистами в области заменителей. Мне казались ошибочными некоторые идеи Обергоффера, Кампа, Швенебаха.

Комендант не знал этих имен, но благосклонно кивнул. Березенко понял: худшего не будет.

– Вы расчетливо сделали, что сразу пришли к германским властям, – проговорил комендант. – Но я занят. С вами будет говорить мой помощник Гиль.

Комендант снял телефонную трубку и сказал, что направляет русского специалиста, его надо проверить и доложить в министерство труда рейха.

От старого большевика-подпольщика Петра Федосовича, соратника матери, Березенко знал о некоторых элементах конспирации.

С утра он ходил в комендатуру. Вечером возвращался к себе. И дома, лежа на своей койке, обдумывал вопросы, которые ловко, иногда с умыслом запутать, задавали ему. Каждый раз беседа стенографировалась. Березенко говорил правду. Он знал: достаточно хоть раз ошибиться, «служба» кончится, так и не начавшись.

Через месяц его отправили в Германию. В Берлине, после очередного допроса с участием ученых-металлургов и химиков, чиновник в коричневом полувоенном френче с петлицами, на которых сверкали шитьем дубовые листья, дал понять, что его ждет награда, если он будет честно трудиться в Германии.

– Вам предоставят все возможности, о каких вы не могли мечтать в России, – сказал он с пафосом.

– Я о многом мечтал в России.

– Мы знаем.

– Я даже мечтал о своей лаборатории, – добавил Березенко.

– А вы и будете работать в такой лаборатории.

– Германия может располагать моими знаниями. – Эти слова прозвучали как клятва.

– Не будем скрывать, мы тщательно проверяли вас. – Чиновник перелистал толстую папку. – Собраны самые подробные данные о вас.

– Я заслуживал доверия с первого моего прихода к вам, – обидчиво произнес Березенко. – То, что я сообщил о работе нашего института, составляет государственную тайну. За это в Советском Союзе жестоко карают.

– Вы правы. Большевики вас расстреляют, если вы попадете к ним. Вас ищет НКВД. Мы наводили справки.

– Но почему в Германии установлена за мной слежка? – Эти слова он произнес просто так, на всякий случай.

– Не слежка – охрана. Большевики подозревают, что вы были завербованы нашей разведкой раньше, до войны. Дано задание заграничным агентам искать вас в Германии. Как видите, охранять есть от кого. Вы будете работать в Мюнхене на «Байерише моторенверке».

Чиновник позвонил. В кабинет быстро вошел высокий белокурый немец лет двадцати пяти в бежевом френче и черных бриджах, обтянутых коричневыми крагами. Он четко выбросил руку вперед и замер.

– Познакомьтесь. Это представитель завода, арбайтсфюрер Герман Лютц. Он будет сопровождать вас.

В поезде арбайтсфюрер расхваливал Германию, трудолюбие и образцовый немецкий порядок, великолепную природу и добродушных баварцев – наследников гениальных мастеровых, теперь делающих паровозы и моторы, оптику и самолеты.

По приезде в Мюнхен он поселил Березенко в общежитии-казарме, где отлично разбирались в шорохах за стеной, умели подглядывать в замочную скважину, оставаясь при этом незамеченными. Как понял Березенко, Лютц не был инженером, не разбирался в марках металлов, но считал себя знатоком человеческих душ. У себя на БМВ он точно знал, чего стоит каждый человек, как можно воспользоваться его слабостями в пользу рейха. Ему удавалось подкупать верных жен, и они начинали шпионить за своими мужьями. Девушек, живущих возвышенными идеалами, превращал в потаскух и своих агентов. Влюбленных мужчин заставлял отказываться от невест и жениться на других женщинах, опять же ради высших интересов.

На заводе Лютц представил Березенко доктору Хельду. Отныне новый сотрудник стал именоваться не иначе как доктор Бер.

Новый шеф оскорбился за свою великую нацию. Русского сразу рекомендовали на значительный пост в лаборатории. Но рекомендация нацистского комитета – это приказ. Пришлось показывать производственные цеха, рассказывать о порядках, узаконенных во всемогущей фирме Европы.

– Как вы догадались, доктор Бер, фирма работает на войну. Стало быть, мы являемся солдатами. До сего времени наши моторы считались самыми простыми и надежными в эксплуатации…