Жоффруа посмотрел на нее долгим, непроницаемым взглядом:

– Не буду, мама.

Он опустился на колени, и Алиенора с нежностью прикоснулась к его волосам. Может, не так уж глупо поступил Генрих, отдав Нормандию среднему сыну, однако новых трений не избежать. Что ей делать? Только молиться о том, чтобы сыновья не поддавались манипуляциям супруга и молодого короля Филиппа Французского, за которым уже закрепилась слава хитрого политика. Она может сколько угодно уговаривать, советовать и корить, но выбор – слушать ее или не слушать – остается за ними.

Виндзорский замок,

январь 1185 года

Ночью опять шел снег, намело высокие сугробы, однако утро настало ясное и холодное. Во дворе дети кидались снежками, строили белые крепости и орали во всю мощь юных легких. Алиенора и Матильда предпочли остаться у огня и пошить, но едва иголки пришли в движение и завязался негромкий разговор, как из Винчестера прискакал супруг Матильды Генрих. Его широкое лицо было красным от холода, а руки в перчатках не разгибались после нескольких часов сжимания поводьев. При этом от него исходило такое ликование, с которым не сравнился бы даже восторг детворы, столпившейся вокруг него, подобно своре взбудораженных щенят.

С потемневшими от тающего снега сапогами и с белыми нашлепками снежков на плаще после обстрела детей, Генрих ворвался в комнату, где сидели дамы, направился прямо к Матильде и подхватил ее на руки.

– Опусти меня на пол! – крикнула она, смеясь. – Что случилось?

Его обветренное лицо покраснело еще сильнее.

– Liebling, я захотел сам доставить тебе эту весть. Послы твоего отца вернулись от папы римского. Император согласился на примирение. Уже этой весной мы окажемся дома. Наше изгнание закончилось! – Он говорил по-французски из уважения к Алиеноре, но с таким сильным акцентом, что та едва могла понять его. Однако радость Генриха и без того была слишком очевидна.

Глаза Матильды заблестели.

– Слава Господу! Я так надеялась, так молилась, но почти не верила, что это когда-нибудь произойдет. – Она крепко поцеловала мужа.

– Твой отец – чудотворец, это точно, – сказал Генрих. – Это триумф его дипломатии. – С опозданием он спохватился и поклонился Алиеноре. – Простите, что нарушил ваш покой, но эта новость так много значит для меня и моей семьи!

Алиенора любезно улыбнулась:

– Я понимаю.

Как жаль, что ее супруг напрочь утрачивает таланты дипломата, едва дело касается его сыновей.

– Я провожу вас в Винчестер, – сообщил Генрих. – Всех вас, и при дворе будет сделано торжественное объявление. Конечно, я мог бы послать кого-нибудь другого, но уж так хотел сам рассказать эту новость.

Алиенора с чувством обняла их по очереди.

– Действительно, новость замечательная, но я буду скучать по вас, – сказала она и повернулась к Матильде. – Изгнание принесло вам много страданий, но мне оно подарило возможность снова увидеться с тобой.

Из глаз Матильды, только что лучившихся счастьем, покатились слезинки.

– Мама, я бы забрала тебя с собой, если бы могла!

– Знаю, но это невозможно. Будем же благодарны за то, что нам было дано.

Алиенора велела подавать еду и вино, а Генриха устроила перед очагом. Его тут же обступили дети. Малыша он усадил на одно колено, Оттона на второе, Рихенза стояла у него за спиной и играла с его серебристыми кудрями, сбоку льнул Лотарь.

– Еще предстоит о многом договориться и обеспечить гарантии безопасности. – Генрих со значением посмотрел на Алиенору. – Хороший хозяин не кладет все яйца в одну корзину. Думаю, будет разумнее на первое время оставить детей с вами. Когда мы поймем, что опасаться больше нечего, то сразу пошлем за ними. Я не ожидаю каких-то неприятностей, но осторожность излишней не бывает.

– Это мудро, – согласилась Алиенора. – О детях здесь будут хорошо заботиться, и я буду рада побыть с ними подольше.

Матильда закусила губу, но голову держала высоко. В Саксонию она уехала, когда ей было всего десять лет – примерно столько же, сколько сейчас Рихензе. Ее детям повезло больше, чем многим. Им не придется отправляться в далекие страны и вступать в брак с незнакомыми людьми, они просто погостят у бабушки.

– Ты прав, – проговорила она почти ровным тоном. – Так и надо поступить ради их безопасности.

– Это ненадолго, обещаю тебе, Liebling, – успокоил Генрих и в подкрепление своих слов нежно поцеловал ее. Видя их близость, Алиенора радовалась и грустила, потому что сама не сумела добиться ее ни с одним из своих мужей.

Прошло несколько месяцев. Вечером Алиенора готовилась отойти ко сну, но неожиданно приехал Генрих. Бельбель расчесывала волосы госпожи, смоченные ароматной смесью мускатного ореха и розовой воды. Они были по-прежнему густы и серебристым водопадом ниспадали до самой талии. Генрих уже много лет не видел ее с распущенными волосами, и на его лице отразилось удивление, смешанное с каплей восхищения.

– Я думала, ты все еще в Винчестере, – проговорила она. – Поздновато для такого путешествия.

Он пожал плечами:

– Было еще достаточно светло, когда мы выехали, и луна почти полная. К чему тратить время?

Ей следовало бы догадаться самой. Решимость Генриха выжать из дня все до последней капли оставалась неизменной.

На протяжении всей зимы и в начале весны Алиенора жила в Виндзоре с семейством дочери. Матильда и Генрих занимались приготовлениями к возвращению в Германию. В феврале в Англию из Иерусалима прибыл патриарх Ираклий. Он положил к ногам Генриха ключи от башни Давида и попросил сменить на троне его кузена короля Балдуина, который умирал от проказы. Иерусалиму требовался человек, способный взять управление в свои руки, и патриарх направил стопы в Англию в поисках средств, в поисках поддержки – в поисках короля.

Много лет назад Генрих поклялся, что в искупление своей вины в смерти архиепископа Томаса Бекета он отправится в Крестовый поход. Тем не менее он не имел ни малейшего намерения принять предложение Ираклия. В интересах дипломатии король объявил, что откажется от своего государства и поедет в Иерусалим, если на это согласятся его бароны. И разумеется, он проследил за тем, чтобы бароны отказались его отпустить, но постарался утешить разочарованного патриарха: позволил собирать деньги и привлекать воинов везде, где сможет.

– Чему я обязана счастьем видеть тебя? – Алиенора отпустила Бельбель и сама налила Генриху вина. – Ты решил нагрянуть поздно вечером, чтобы проверить, не завела ли я любовника? Или хочешь опять пожаловаться на Ричарда?

– И то и другое, – ответил он тем же ироничным тоном, которым приветствовала его супруга, и сел на ее кровать, потирая ногу.

Алиенора незаметно рассматривала его. Если муж нуждается в телесном утешении, то при дворе изобилие уступчивых женщин, так что здесь должна быть другая причина. Она поднесла ему полный кубок и подлила вина в свой.